everybody loves me(c)
Название: Ни о чем
Автор: mandarella
Бета: нет
Фандом: RPS RDJ&Law
Рейтинг: R
Жанр: romance, POV Джуд
Размер: мини
От автора: никакой выгоды не извлекаю, поскольку никакой выгоды из этого быть не может.
Саммари: Никакого обоснуя, и влюбленный Джуд
1.
Я закрываю глаза как раз во время, чтобы не увидеть смеющегося Дауни. Когда он хмурится – он красив, когда улыбается – обворожителен, а когда вот так вот смеется, он попросту пленителен. Открыв глаза, я упираюсь в пол, чтобы ненароком не взглянуть в конец съемочной площадки, туда, где дурачится Роберт. Я боюсь, что если он будет в поле моего зрения больше пяти минут, я сойду с ума и совершу что-то абсолютно безумное.
Я нарочито медленным движением беру с пластикового столика бутылку минералки, очень осторожно и сосредоточенно открываю ее. Наверно, у меня сейчас такой вид, как будто я занят делом всей жизни, но это необходимо мне сейчас – сосредоточиться на чем-либо, лишь бы не думать о…
- Джудсиии, - лукаво тянет кто-то из-за моей спины. (Вот черт, и когда же это дьявол успел пересечь весь павильон?). – Может тебе помочь открыть бутылку?
- Нет, - быстро говорю я, - с бутылкой я как-нибудь сам.
Я осмеливаюсь посмотреть на него, и незаметно для себя вновь начинаю любоваться.
- Я даже боюсь представить, Джудси, какой у тебя будет вид, если ты вдруг решишь собрать паззл. Тебе стоит следующий раз сыграть роль безумного профессора, даже репетировать долго не придется.
- Ты невыносим.
Он жизнерадостно хохочет.
- Выносимые люди такие нелепые.
Я собираюсь что-то ответить, но не успеваю. Невесть откуда раздается голос Ричи:
- Лоу и Дауни: сцена номер шесть. Работаем!
Роберт потешно возводит глаза к потолку, и выхватывает у меня эту злополучную бутылку минералки. На мгновение, утомительно прекрасное мгновение, его пальцы оказываются на моих, и по всему телу расползается будоражащее тепло. Боже, как же он мне нужен!
Роберт одним движением открывает бутылку, и делает пару глотков.
У меня предсказуемо сносит крышу.
Я хочу выбить бутылку из его рук, схватить его за пиджак, опрокинуть на столик, и целовать до тех пор, пока не задохнусь.
Боже, Боже, Боже.
Дауни ловко бросает бутылку на стол, хватает меня на мгновение за рукав, будто бы для того, чтобы тащить за собой, потом спокойно отпускает, и бодрой, летящей походкой идет вглубь павильона. Я чувствую себя жалким.
2.
Я не знаю, как я пережил эти два дня. Весь смысл моего существования, моей актерской игры сводится к тому, чтобы не наброситься на Шерлока-Роберта посреди сцены. Гай каждый дубль говорит мне одно и то же:
- Возьми себя в руки, Джуд. Будь смелее. Ты не можешь запаривать дубль за дублем.
Но как, - ответьте! – как можно быть смелее, и играть лучше, когда ты не в состоянии даже без похоти взглянуть на своего партнера?
Я отклеиваю усы, невесело смотрю на себя в зеркало.
«Признайся сам себе, - говорит мой внутренний голос, до отвращения похожий на голос Роба. – Это не просто похоть. Если бы ты хотел трахнуть его, ты бы сделал это, и успокоился. Людьми, с которыми хотят переспать, не любуются, не смотрят на них с обожанием, не вдыхают с упоением терпкий мускусный запах, не…»
Я обрываю сам себя. Мне абсолютно не нравится то, что говорит мне голос.
Я беру салфетку, и начинаю стирать грим.
Мне хочется, чтобы эта салфетка стерла и меня вместе с гримом.
3.
Гай дает нам три дня «отдохнуть». У него там что-то не ладится, поэтому он злится, ругается больше чем обычно, и, в конце концов, прибывая в жутком раздражении, отпускает нас по домам. Я с грустной ухмылкой смотрю, как Роберт, на ходу стягивая с себя халат Шерлока Холмса, выбегает из павильона. Он похож на осужденного человека, которому внезапно даровали свободу.
Я выхожу вслед за ним, вдыхаю свежий лондонский воздух. Роберт уже подходит к своей машине.
- А, Ватсон, - кричит он, увидев меня. – Сегодня нам везет, как утопленникам.
Я усмехаюсь.
- У вас глупый юмор, мистер Холмс, - кричу я в ответ.
Он хохочет. Удивительный человек – даже на своих похоронах он смог бы встать, станцевать знаменитый танец с булочками, расхохотаться, и снова чинно лечь в гроб. Черт возьми, я искренне хочу верить, что этого никогда не случится.
- Мистер Ватсон, - снов орет этот сумасшедший. – Ваша железная повозка сегодня лишилась своего железного коня?
Я изгибаю бровь.
- Пора бы вам, мистер Холмс, бросить курить опиум.
- У британцев нет чувства юмора! Спрошу немного проще – вы сегодня пешком?
Я смотрю на парковку, на небо, на асфальт – куда угодно, лишь бы не видеть Роба.
- Я ратую за здоровый образ жизни.
- Джудсии, - удивленно говорит он. – Из ваших уст это звучит просто отвратительно. Садитесь, я к вашим услугам.
О, Роберт, что ты говоришь, безумец! «Я к вашим услугам!» Если бы ты только мог себе представить, какие услуги нужны мне от тебя!
- Подрабатываешь извозчиком, Дауни?
- На актерские гонорары нынче не прожить, - он смеется только глазами. У него нереальные глаза, такие глаза не должны существовать, они ввергают меня в самый ад.
- Нет, спасибо! – кричу я. Даже боюсь представить, что со мной случится, если я окажусь с ним в одной машине. – Пройдусь пешком.
- Скоро начнется дождь, - он воздевает глаза к небу. – Не боишься растаять?
- Нет, я…
- Да брось, - как-то совсем по-хозяйски говорит он. – Садись.
И я сдаюсь почти без боя.
Я утешаю себя тем, что дождь действительно начинает накрапывать. И тем, что я держу себя в руках.
«Я сильный мужик - говорю я сам себя, идя к его машине. – Я чертовски красив, я богат, я знаменит. У меня нет недостатка в сексе. Я контролирую себя».
Но стоит мне оказаться рядом с Робом, как мантра перестает действовать.
- Ватсон, ваши усы промокли насквозь.
- Пожалуй, некоторое время я побуду безусым.
Я пытаюсь отклеить усы, и через пару мгновений мне это удается. Я небрежно выбрасываю их не парковку.
- Отвратительно, - говорит Роберт. – Теперь ваши усы разлетятся по всей Англии. Честное слово, я бы посоветовал вам приклеить их обратно.
- О, - говорю я с максимально серьезным лицом. – Эти усы стоит засунуть вам в рот, тогда вы перестанете нести беспросветную чушь.
Он хохочет, легко обегает автомобиль, садится за руль.
- Ну что, Джудси, куда едем?
- Авеню-стрит, - отвечаю я, следуя его примеру.
И как только дверь с моей стороны захлопывается, а наши колени невзначай соприкасаются, я понимаю, что теперь уж точно сойду с ума.
4.
Все это заканчивается мастурбацией в душе. Мне хватает буквально нескольких мгновений: стоит представить себе Дауни, коснуться стоящего члена, и я кончаю так бурно, что без сил соскальзываю по гладкой плитке в ванне и прислоняюсь к ней спиной.
Мне срочно нужна разрядка.
Если не Роберт, если не этот чертов Дауни с его ненавистными черными глазами, то хотя бы кто-то.
5.
Итак, у меня есть три дня без Роберта. У меня есть три дня, чтобы вылечиться.
Весь первый день я сижу дома, поедаю отвратительную пиццу, которую прыщеватый парень привез мне на заказ, и ничего не делаю. Пару раз я пытаюсь начать читать сценарий или учить роль, но всякий раз при этом передо мной встает лицо Дауни. Тогда я засовываю сценарий в морозильник, и обещаю себе не открывать его. Это обещание сдержать легче всего.
Я запрещаю себе любые мысли о нем. Я запрещаю себе дрочить, я запрещаю себе шептать его имя. Мне это не особенно удается, но я тешу себя мыслью, что дальше будет легче.
На второй день я решаю отправиться в бар поблизости, найти там симпатичную девочку (или мальчика, это уж как повезет), и заняться охренительным сексом.
Я захожу в бар, заказываю виски, и быстро осматриваю разномастную толпу. Я знаю, что я очень хорош собой. Любой из них с удовольствием ляжет под меня, и будет считать это за честь.
Блондинка с высокой грудью садится рядом со мной.
- Привет, - говорит она грудным голосом. – Не скучаешь?
Я скольжу по ней равнодушным взглядом: она не в моем вкусе.
- Не по тебе.
Она поднимается; по ее красивому лицу проскальзывает выражение недовольства собой. Такое выражение бывает и у меня, когда Роберт, вместо того, чтобы подойти ко мне, подходит к кому-то другому.
Черт! Черт! Черт!
Я обещал себе не думать о нем!
Озлобленный, я поднимаюсь с барного стула и резко протискиваюсь сквозь толпу. Я готов трахнуть кого угодно, лишь бы подавить чувство собственной никчемности.
Через пару секунд я присматриваю себе симпатичного парня. Он высок, строен, каштановые волосы обрамляют красивое лицо с прямым носом. Он смотрит на меня с интересом. И одет неплохо.
Я быстро подхожу к нему и улыбаюсь самой обаятельной улыбкой.
- Привет, - говорю я.
Он отвечает на мою улыбку.
- Привет.
- Выпьем?
- Да, пожалуй.
У него красивый голос, только какой-то… немужской. Ну и ладно, я же не с его голосом собираюсь заняться сексом.
Мы сидим за барной стойкой, упиваемся коктейлями, и смеемся. В один момент он, кажется, начинает что-то подозревать.
- Слушай, а ты случайно не…
- Нет, - спокойно говорю я. – Но похож, правда?
- Еще как, - отвечает он. – Но если бы ты был Джудом, бар бы сейчас ломился от папарацци, верно?
- Конечно, - произношу я, и отхлебываю убойную смесь из водки и сока. Пареньку ни к чему знать, что папарацци не знают, где я живу в Лондоне, а я тщательно маскируюсь, лишь бы не попасться им на глаза.
Допив коктейль я понимаю, что готов. Я кладу свою руку на его, и он смотрит на меня с благодарностью. Васильковые глаза наполнены надеждой.
- Выйдем? – предлагаю я, и он быстро кивает.
Мы выходим из бара, окунаясь в ночной Лондон, и сворачиваем в первый же темный проулок. Я грубо и резко прижимаю его к стене, и быстро целую. Губы у него податливые и нежные.
Я запускаю руку в его каштановые вихры, и легенько прикусываю нижнюю губу. Он негромко стонет, но делает это так эротично, что мне сносит башню. Я пьян, и я хочу его.
Другой рукой я очерчиваю линию скул, пробегаю по шее, скольжу по груди, затем опускаюсь еще ниже, и замираю, наткнувшись на выпуклость в его штанах. Господи, как же он, наверно, хочет меня.
Я легонько сжимаю его член сквозь брюки, и этого становится достаточно. Он выгибается в моих руках, судорожно сжимает мою задницу, васильковые глаза широко распахиваются, и его губы тихо шепчут:
- О даа…
И тут я замираю.
Все становится неправильно.
Моя рука как-то сама собой выскальзывает из его волос, и упирается в бетонную стену.
Он становится мне отвратительным.
Я трезвею слишком резко, даже как-то болезненно.
Все не так.
Каштановые мягкие волосы должны быть черными, смоляными вихрами; он должен быть несколько ниже меня, и шире в плечах; а еще эти синие глаза не должны быть такими синими, они должны гореть черным дьявольским огнем.
На его месте должен быть Роберт.
И от воспоминания о Дауни, о том, как он улыбается, о морщинках возле его глаз, о его мягком, но уверенном голосе, мне становится так больно, что я едва не падаю, сраженный этой почти физической болью.
Мальчик рядом со мной еще пару раз судорожно вздыхает, и затем почти молит:
- Пожалуйста… пожалуйста…
Я противен сам себе. Но если я сделаю то, что он просит, я совершу еще одну ошибку. Я сломаю нас обоих.
- Прости меня, - шепчу я совершенно трезво. – Прости.
И я резко отворачиваюсь от него, чтобы почти бегом броситься в сторону шумных улиц.
Я себя ненавижу.
6.
На третий день я понимаю, что сдаюсь. Это конец.
Я просыпаюсь с больной головой, с больным сердцем, с больной душой. Я понимаю, что все мои попытки не любить были обречены на провал.
Я смотрю на себя в зеркало: худой, помятый, не слишком красивый, лишенный искорки жизни в глазах. Дауни, что ты сделал со мной?
Подверженный приступу сентиментализма, я открываю ноутбук, и принимаюсь просматривать свои старые фотосессии. После сотой фотографии я понимаю, что завидую тому надменному красавчику, которого запечатлела камера. Это было до «Шерлока Холмса». До Роберта.
После старых фотосессий начинаются новые, и я с каким-то мазохистским удовольствием смотрю наши совместные фотографии, впитывая Роба с каждой из них. На двадцатом фото я не выдерживаю, резко закрываю ноутбук, и иду дрочить.
Я не знаю, кого из нас я ненавижу больше.
7.
Вечером я решаю напиться. Плевать, что завтра на съемки – я подумываю отказаться от них. Какой смысл сниматься в фильме, если ты не можешь сделать его лучше? Если ты, по-видимому, не настоящий актер.
Я надеваю черный пуловер и джинсы, наматываю на шею нелепый шарф, сую ноги в мокасины, и выхожу на улицу. Надо повторить свой поход в бар, только на этот раз никого не соблазнять. Все равно это бессмысленно.
Чтобы не встретить вчерашнего паренька, я иду в соседний бар, что через квартал от моего дома, и заказываю сразу тройную порцию виски. Потом еще раз. Потом перехожу на коньяк, запиваю все это хорошей дозой водки, и теряю голову. Когда ты пьян все твои чувства обостряются до предела, и теперь я чувствую себя несправедливо обиженным, отвергнутым, жалким.
- Бармен, - говорю я и неуклюже щелкаю пальцами. – Еще водки.
Он с сомнением смотрит на меня, но все же наливает водку в широкую стопку. Я выпиваю залпом, и, кажется, заказываю еще.
Потом я почти реву на плече у бармена, бормоча что-то похожее на бред, несколько раз повторяю: «Роб», и вытаскиваю себя на улицу, напоследок выпив еще. Воздух не приносит облегчения, я с трудом стою на ногах.
- Сэр, вас подвезти?
Я вижу таксиста. Он смотрит на меня удивленно, наверно, думает, что этот алкаш чертовски похож на Джуда Лоу.
- Да! – ору я, на весь квартал. – Да! Да!
Он усаживает меня в такси, предусмотрительно требует деньги заранее (я не знаю, сколько я отсчитываю ему, но, видимо, этого достаточно), и просит назвать адрес.
И я называю адрес, который первым всплывает у меня в голове.
Пока мы едем по ночному Лондону, я тщетно пытаюсь протрезветь, но, почему-то, пьянею еще больше. Странно.
Такси останавливается у высокого строения, я вываливаюсь из автомобиля, падаю на пыльный, местами мокрый асфальт.
- Сэр, вам помочь?
- Нет, - говорю я максимально тверди и икаю. Таксист, однако, не спешит уезжать. Чтобы показать ему, что я могу себя контролировать, я поднимаюсь и, пошатываясь, бреду в сторону дома. Таксист ухмыляется.
Когда я захожу в холл, я понимаю, что попал. Это дом Роберта, и он живет на шестнадцатом этаже. Видите, я все про него знаю, хотя и не разу не был в гостях. Я вообще все про него знаю. Я же его люблю.
Я бреду в сторону лифта, и понимаю, что невыносимо хочу увидеть этого ублюдка. Я захожу в лифт и ору изо всех сил:
- Дауни! Дауни! ДАУНИ!
Лифт останавливается на шестнадцатом этаже, я выползаю и него, тащусь в сторону единственной двери, нажимаю на звонок, и все это время я ору, не переставая:
- ДАУНИ! ДА-У-НИ!!!
Дверь открывается через пару минут, на пороге – Роберт, в черных спортивных штанах, и с голым торсом. Он удивленно смотрит на меня, затем поджимает губы:
- Джудси, не пойми меня неправильно, но три часа ночи это не лучшее время для дружеских визитов.
- Ты такой красивый, - восхищенно шепчу я, и почти падаю на него.
- Я знаю, - говорит он самодовольно, но вдруг напрягается: - Ты для этого напился и приехал, чтобы сказать мне общепринятую истину?
Я трусь подбородком о его кожу на плече, и едва сдерживаю стоны. Я такая сучка!
- Если бы я не напился… ик… я бы не приехал…
Он плечом закрывает дверь, и тащит меня вглубь своей квартиры.
- Я ратую за здоровый образ жизни, - очень похоже передразнивает он меня, и сваливает на кровать. – Алкаш.
- Роберт! Ро…берт!
Он сварливо бурчит по поводу английских манер, которые когда-то считались безупречными, и снимает с меня мокасины. Затем поднимается, наверно для того, чтобы снять пуловер.
Я вдыхаю его запах, наслаждаюсь такой редкой для меня близостью, и даже чуть-чуть приподнимаюсь, чтобы ему удобнее было стягивать свитер.
- Хороший шарф, - говорит он, отбрасывая его куда-то в сторону.
- Диор! - неожиданно громко возвещаю я.
- Я буду мыть им посуду, - также громко отвечает Роберт.
Я ухмыляюсь, и тут понимаю, что сейчас произойдет. Он укутает меня одеялом, и уйдет, а я опять останусь один. Без него.
Я судорожно хватаю его за руку, и быстро шепчу:
- Нет… Нет… Не уходи…
- Три часа ночи, Джудси, - ставит меня в известность Дауни. – В отличие от тебя я привык спать ночью, а напиваться днем.
Но руку он не выдергивает, и я благодарен ему за это. И в благодарность я делаю то, что никогда не осмелился бы повторить – я быстро подношу его руку к губам, и медленно, нежно целую.
Выражение его лица просто невероятно: смесь удивления и детского восторга. А потом я говорю то, от чего его лицо вытягивается и становится уж чересчур удивленным.
- Я тебя люблю, - говорю я, и проваливаюсь в сон.
8.
Я просыпаюсь и первым делом понимаю что я не у себя в квартире, а уже потом – что у меня дико болит голова. Я приподнимаюсь на подушках, оглядываюсь, и пытаюсь понять, где я нахожусь. Голову при этом страшно ломит.
Ничего не понимая, я падаю обратно, и закрываю глаза.
- Хватит притворяться, - говорит кто-то у двери. – Можешь открыть глаза.
Меня словно бьет током, как только я понимаю, кому этот голос принадлежит. И мускусный запах – ошибиться невозможно.
- Ты что здесь делаешь? – быстро выговариваю я.
- Я здесь живу, - спокойно отвечает Роберт, а в его глазах прыгают бесенята.
- А я?..
Он ухмыляется.
- А ты, Джудси, здесь не живешь.
Я пытаюсь вспомнить, но мне это не удается, и я зря морщу лоб. А Дауни, между тем, продолжает. Его спокойный голос наполняет меня изнутри, дает мне силу, заставляет сердце биться чаще.
- Представляешь, Джудси, эти англичане совсем несносны. Вчера вечером, я, как приличный человек, лег спать до двенадцати, но, около трех часов, проснулся от страшного вопля. Сначала я подумал, что слон угодил в капкан, но потом вспомнил, что в Лондоне, к счастью, слоны не водятся. Через пару минут раздался звонок в мою дверь, я, проклиная все на свете, встал, открыл дверь, и успел поймать падающего прямо ко мне в руки и абсолютно пьяного Джуда Лоу.
Я закрываю глаза.
- Как хорошо напиваться, когда рядом верное плечо друга, - выговариваю я, а сам пытаюсь вспомнить, что я мог ему сказать. Мог ли я сказать, что…
- О, ты еще не дослушал, - Дауни явно наслаждается моментом, с его губ не сходит ироничная улыбка. И губы у него безумно красивые, мне почему-то кажется, что целуется он очень уверенно. – Я потащил Джуда Лоу в спальню, все-таки я не последняя сволочь, хотя, за то, что он меня разбудил, его следовало оставить спать на лестничной площадке. Всю дорогу этот придурок нес какую-то околесицу, а когда я попытался его раздеть, начал брыкаться и материться. К счастью, я упертый.
- О да, Роберт, ты упертый, - тихо говорю я. Теперь я вспомнил, как пьяный и безумно влюбленный, шептал ему о том, что я его люблю. Два чувства одновременно нахлынули на меня – стыд и облегчение: все позади, он знает. – И что же было дальше?
Роберт становится серьезным, он все так же улыбается, но глаза перестают смеяться.
- Все, - отвечает он. – История заканчивается на том, как Джуд Лоу на правах гостя засыпает в моей теплой кровати.
- Нет, - твердо произношу я. – Перед тем, как уснуть, я еще что-то сказал тебе.
И Дауни становится совсем серьезным.
- Да, - помявшись, говорит он. – Ты сказал, что любишь меня.
Я не отвечаю ему. Он стоит прямо передо мной, живое воплощение всей нежности, на которое способно мое сердце: босой, растрепанный, немного смущенный. И тут на меня накатывает волна надежды. Если он не выкинул меня из квартиры, если сейчас он не ударил меня и говорил об этом так спокойно, несколько застенчиво, может ли быть, что…
- А ты? – быстро спрашиваю я. – Ты не любишь меня? – я вкладываю в эти слова всю любовь к нему. И я уже заранее знаю, что если он скажет «нет», не перестану его любить. Никогда.
- Нет, - говорит он, и мир рушится. Мир рушится, но я успеваю заметить, что его глаза опять загорелись. – Нет, я не люблю тебя, Джудси, так, как тебе этого бы хотелось. Но сегодня, когда ты спал, я подумал, что я мог бы попытаться.
И мир встает на свои места, а я, кажется, разрываюсь от счастья.
Автор: mandarella
Бета: нет
Фандом: RPS RDJ&Law
Рейтинг: R
Жанр: romance, POV Джуд
Размер: мини
От автора: никакой выгоды не извлекаю, поскольку никакой выгоды из этого быть не может.
Саммари: Никакого обоснуя, и влюбленный Джуд
1.
Я закрываю глаза как раз во время, чтобы не увидеть смеющегося Дауни. Когда он хмурится – он красив, когда улыбается – обворожителен, а когда вот так вот смеется, он попросту пленителен. Открыв глаза, я упираюсь в пол, чтобы ненароком не взглянуть в конец съемочной площадки, туда, где дурачится Роберт. Я боюсь, что если он будет в поле моего зрения больше пяти минут, я сойду с ума и совершу что-то абсолютно безумное.
Я нарочито медленным движением беру с пластикового столика бутылку минералки, очень осторожно и сосредоточенно открываю ее. Наверно, у меня сейчас такой вид, как будто я занят делом всей жизни, но это необходимо мне сейчас – сосредоточиться на чем-либо, лишь бы не думать о…
- Джудсиии, - лукаво тянет кто-то из-за моей спины. (Вот черт, и когда же это дьявол успел пересечь весь павильон?). – Может тебе помочь открыть бутылку?
- Нет, - быстро говорю я, - с бутылкой я как-нибудь сам.
Я осмеливаюсь посмотреть на него, и незаметно для себя вновь начинаю любоваться.
- Я даже боюсь представить, Джудси, какой у тебя будет вид, если ты вдруг решишь собрать паззл. Тебе стоит следующий раз сыграть роль безумного профессора, даже репетировать долго не придется.
- Ты невыносим.
Он жизнерадостно хохочет.
- Выносимые люди такие нелепые.
Я собираюсь что-то ответить, но не успеваю. Невесть откуда раздается голос Ричи:
- Лоу и Дауни: сцена номер шесть. Работаем!
Роберт потешно возводит глаза к потолку, и выхватывает у меня эту злополучную бутылку минералки. На мгновение, утомительно прекрасное мгновение, его пальцы оказываются на моих, и по всему телу расползается будоражащее тепло. Боже, как же он мне нужен!
Роберт одним движением открывает бутылку, и делает пару глотков.
У меня предсказуемо сносит крышу.
Я хочу выбить бутылку из его рук, схватить его за пиджак, опрокинуть на столик, и целовать до тех пор, пока не задохнусь.
Боже, Боже, Боже.
Дауни ловко бросает бутылку на стол, хватает меня на мгновение за рукав, будто бы для того, чтобы тащить за собой, потом спокойно отпускает, и бодрой, летящей походкой идет вглубь павильона. Я чувствую себя жалким.
2.
Я не знаю, как я пережил эти два дня. Весь смысл моего существования, моей актерской игры сводится к тому, чтобы не наброситься на Шерлока-Роберта посреди сцены. Гай каждый дубль говорит мне одно и то же:
- Возьми себя в руки, Джуд. Будь смелее. Ты не можешь запаривать дубль за дублем.
Но как, - ответьте! – как можно быть смелее, и играть лучше, когда ты не в состоянии даже без похоти взглянуть на своего партнера?
Я отклеиваю усы, невесело смотрю на себя в зеркало.
«Признайся сам себе, - говорит мой внутренний голос, до отвращения похожий на голос Роба. – Это не просто похоть. Если бы ты хотел трахнуть его, ты бы сделал это, и успокоился. Людьми, с которыми хотят переспать, не любуются, не смотрят на них с обожанием, не вдыхают с упоением терпкий мускусный запах, не…»
Я обрываю сам себя. Мне абсолютно не нравится то, что говорит мне голос.
Я беру салфетку, и начинаю стирать грим.
Мне хочется, чтобы эта салфетка стерла и меня вместе с гримом.
3.
Гай дает нам три дня «отдохнуть». У него там что-то не ладится, поэтому он злится, ругается больше чем обычно, и, в конце концов, прибывая в жутком раздражении, отпускает нас по домам. Я с грустной ухмылкой смотрю, как Роберт, на ходу стягивая с себя халат Шерлока Холмса, выбегает из павильона. Он похож на осужденного человека, которому внезапно даровали свободу.
Я выхожу вслед за ним, вдыхаю свежий лондонский воздух. Роберт уже подходит к своей машине.
- А, Ватсон, - кричит он, увидев меня. – Сегодня нам везет, как утопленникам.
Я усмехаюсь.
- У вас глупый юмор, мистер Холмс, - кричу я в ответ.
Он хохочет. Удивительный человек – даже на своих похоронах он смог бы встать, станцевать знаменитый танец с булочками, расхохотаться, и снова чинно лечь в гроб. Черт возьми, я искренне хочу верить, что этого никогда не случится.
- Мистер Ватсон, - снов орет этот сумасшедший. – Ваша железная повозка сегодня лишилась своего железного коня?
Я изгибаю бровь.
- Пора бы вам, мистер Холмс, бросить курить опиум.
- У британцев нет чувства юмора! Спрошу немного проще – вы сегодня пешком?
Я смотрю на парковку, на небо, на асфальт – куда угодно, лишь бы не видеть Роба.
- Я ратую за здоровый образ жизни.
- Джудсии, - удивленно говорит он. – Из ваших уст это звучит просто отвратительно. Садитесь, я к вашим услугам.
О, Роберт, что ты говоришь, безумец! «Я к вашим услугам!» Если бы ты только мог себе представить, какие услуги нужны мне от тебя!
- Подрабатываешь извозчиком, Дауни?
- На актерские гонорары нынче не прожить, - он смеется только глазами. У него нереальные глаза, такие глаза не должны существовать, они ввергают меня в самый ад.
- Нет, спасибо! – кричу я. Даже боюсь представить, что со мной случится, если я окажусь с ним в одной машине. – Пройдусь пешком.
- Скоро начнется дождь, - он воздевает глаза к небу. – Не боишься растаять?
- Нет, я…
- Да брось, - как-то совсем по-хозяйски говорит он. – Садись.
И я сдаюсь почти без боя.
Я утешаю себя тем, что дождь действительно начинает накрапывать. И тем, что я держу себя в руках.
«Я сильный мужик - говорю я сам себя, идя к его машине. – Я чертовски красив, я богат, я знаменит. У меня нет недостатка в сексе. Я контролирую себя».
Но стоит мне оказаться рядом с Робом, как мантра перестает действовать.
- Ватсон, ваши усы промокли насквозь.
- Пожалуй, некоторое время я побуду безусым.
Я пытаюсь отклеить усы, и через пару мгновений мне это удается. Я небрежно выбрасываю их не парковку.
- Отвратительно, - говорит Роберт. – Теперь ваши усы разлетятся по всей Англии. Честное слово, я бы посоветовал вам приклеить их обратно.
- О, - говорю я с максимально серьезным лицом. – Эти усы стоит засунуть вам в рот, тогда вы перестанете нести беспросветную чушь.
Он хохочет, легко обегает автомобиль, садится за руль.
- Ну что, Джудси, куда едем?
- Авеню-стрит, - отвечаю я, следуя его примеру.
И как только дверь с моей стороны захлопывается, а наши колени невзначай соприкасаются, я понимаю, что теперь уж точно сойду с ума.
4.
Все это заканчивается мастурбацией в душе. Мне хватает буквально нескольких мгновений: стоит представить себе Дауни, коснуться стоящего члена, и я кончаю так бурно, что без сил соскальзываю по гладкой плитке в ванне и прислоняюсь к ней спиной.
Мне срочно нужна разрядка.
Если не Роберт, если не этот чертов Дауни с его ненавистными черными глазами, то хотя бы кто-то.
5.
Итак, у меня есть три дня без Роберта. У меня есть три дня, чтобы вылечиться.
Весь первый день я сижу дома, поедаю отвратительную пиццу, которую прыщеватый парень привез мне на заказ, и ничего не делаю. Пару раз я пытаюсь начать читать сценарий или учить роль, но всякий раз при этом передо мной встает лицо Дауни. Тогда я засовываю сценарий в морозильник, и обещаю себе не открывать его. Это обещание сдержать легче всего.
Я запрещаю себе любые мысли о нем. Я запрещаю себе дрочить, я запрещаю себе шептать его имя. Мне это не особенно удается, но я тешу себя мыслью, что дальше будет легче.
На второй день я решаю отправиться в бар поблизости, найти там симпатичную девочку (или мальчика, это уж как повезет), и заняться охренительным сексом.
Я захожу в бар, заказываю виски, и быстро осматриваю разномастную толпу. Я знаю, что я очень хорош собой. Любой из них с удовольствием ляжет под меня, и будет считать это за честь.
Блондинка с высокой грудью садится рядом со мной.
- Привет, - говорит она грудным голосом. – Не скучаешь?
Я скольжу по ней равнодушным взглядом: она не в моем вкусе.
- Не по тебе.
Она поднимается; по ее красивому лицу проскальзывает выражение недовольства собой. Такое выражение бывает и у меня, когда Роберт, вместо того, чтобы подойти ко мне, подходит к кому-то другому.
Черт! Черт! Черт!
Я обещал себе не думать о нем!
Озлобленный, я поднимаюсь с барного стула и резко протискиваюсь сквозь толпу. Я готов трахнуть кого угодно, лишь бы подавить чувство собственной никчемности.
Через пару секунд я присматриваю себе симпатичного парня. Он высок, строен, каштановые волосы обрамляют красивое лицо с прямым носом. Он смотрит на меня с интересом. И одет неплохо.
Я быстро подхожу к нему и улыбаюсь самой обаятельной улыбкой.
- Привет, - говорю я.
Он отвечает на мою улыбку.
- Привет.
- Выпьем?
- Да, пожалуй.
У него красивый голос, только какой-то… немужской. Ну и ладно, я же не с его голосом собираюсь заняться сексом.
Мы сидим за барной стойкой, упиваемся коктейлями, и смеемся. В один момент он, кажется, начинает что-то подозревать.
- Слушай, а ты случайно не…
- Нет, - спокойно говорю я. – Но похож, правда?
- Еще как, - отвечает он. – Но если бы ты был Джудом, бар бы сейчас ломился от папарацци, верно?
- Конечно, - произношу я, и отхлебываю убойную смесь из водки и сока. Пареньку ни к чему знать, что папарацци не знают, где я живу в Лондоне, а я тщательно маскируюсь, лишь бы не попасться им на глаза.
Допив коктейль я понимаю, что готов. Я кладу свою руку на его, и он смотрит на меня с благодарностью. Васильковые глаза наполнены надеждой.
- Выйдем? – предлагаю я, и он быстро кивает.
Мы выходим из бара, окунаясь в ночной Лондон, и сворачиваем в первый же темный проулок. Я грубо и резко прижимаю его к стене, и быстро целую. Губы у него податливые и нежные.
Я запускаю руку в его каштановые вихры, и легенько прикусываю нижнюю губу. Он негромко стонет, но делает это так эротично, что мне сносит башню. Я пьян, и я хочу его.
Другой рукой я очерчиваю линию скул, пробегаю по шее, скольжу по груди, затем опускаюсь еще ниже, и замираю, наткнувшись на выпуклость в его штанах. Господи, как же он, наверно, хочет меня.
Я легонько сжимаю его член сквозь брюки, и этого становится достаточно. Он выгибается в моих руках, судорожно сжимает мою задницу, васильковые глаза широко распахиваются, и его губы тихо шепчут:
- О даа…
И тут я замираю.
Все становится неправильно.
Моя рука как-то сама собой выскальзывает из его волос, и упирается в бетонную стену.
Он становится мне отвратительным.
Я трезвею слишком резко, даже как-то болезненно.
Все не так.
Каштановые мягкие волосы должны быть черными, смоляными вихрами; он должен быть несколько ниже меня, и шире в плечах; а еще эти синие глаза не должны быть такими синими, они должны гореть черным дьявольским огнем.
На его месте должен быть Роберт.
И от воспоминания о Дауни, о том, как он улыбается, о морщинках возле его глаз, о его мягком, но уверенном голосе, мне становится так больно, что я едва не падаю, сраженный этой почти физической болью.
Мальчик рядом со мной еще пару раз судорожно вздыхает, и затем почти молит:
- Пожалуйста… пожалуйста…
Я противен сам себе. Но если я сделаю то, что он просит, я совершу еще одну ошибку. Я сломаю нас обоих.
- Прости меня, - шепчу я совершенно трезво. – Прости.
И я резко отворачиваюсь от него, чтобы почти бегом броситься в сторону шумных улиц.
Я себя ненавижу.
6.
На третий день я понимаю, что сдаюсь. Это конец.
Я просыпаюсь с больной головой, с больным сердцем, с больной душой. Я понимаю, что все мои попытки не любить были обречены на провал.
Я смотрю на себя в зеркало: худой, помятый, не слишком красивый, лишенный искорки жизни в глазах. Дауни, что ты сделал со мной?
Подверженный приступу сентиментализма, я открываю ноутбук, и принимаюсь просматривать свои старые фотосессии. После сотой фотографии я понимаю, что завидую тому надменному красавчику, которого запечатлела камера. Это было до «Шерлока Холмса». До Роберта.
После старых фотосессий начинаются новые, и я с каким-то мазохистским удовольствием смотрю наши совместные фотографии, впитывая Роба с каждой из них. На двадцатом фото я не выдерживаю, резко закрываю ноутбук, и иду дрочить.
Я не знаю, кого из нас я ненавижу больше.
7.
Вечером я решаю напиться. Плевать, что завтра на съемки – я подумываю отказаться от них. Какой смысл сниматься в фильме, если ты не можешь сделать его лучше? Если ты, по-видимому, не настоящий актер.
Я надеваю черный пуловер и джинсы, наматываю на шею нелепый шарф, сую ноги в мокасины, и выхожу на улицу. Надо повторить свой поход в бар, только на этот раз никого не соблазнять. Все равно это бессмысленно.
Чтобы не встретить вчерашнего паренька, я иду в соседний бар, что через квартал от моего дома, и заказываю сразу тройную порцию виски. Потом еще раз. Потом перехожу на коньяк, запиваю все это хорошей дозой водки, и теряю голову. Когда ты пьян все твои чувства обостряются до предела, и теперь я чувствую себя несправедливо обиженным, отвергнутым, жалким.
- Бармен, - говорю я и неуклюже щелкаю пальцами. – Еще водки.
Он с сомнением смотрит на меня, но все же наливает водку в широкую стопку. Я выпиваю залпом, и, кажется, заказываю еще.
Потом я почти реву на плече у бармена, бормоча что-то похожее на бред, несколько раз повторяю: «Роб», и вытаскиваю себя на улицу, напоследок выпив еще. Воздух не приносит облегчения, я с трудом стою на ногах.
- Сэр, вас подвезти?
Я вижу таксиста. Он смотрит на меня удивленно, наверно, думает, что этот алкаш чертовски похож на Джуда Лоу.
- Да! – ору я, на весь квартал. – Да! Да!
Он усаживает меня в такси, предусмотрительно требует деньги заранее (я не знаю, сколько я отсчитываю ему, но, видимо, этого достаточно), и просит назвать адрес.
И я называю адрес, который первым всплывает у меня в голове.
Пока мы едем по ночному Лондону, я тщетно пытаюсь протрезветь, но, почему-то, пьянею еще больше. Странно.
Такси останавливается у высокого строения, я вываливаюсь из автомобиля, падаю на пыльный, местами мокрый асфальт.
- Сэр, вам помочь?
- Нет, - говорю я максимально тверди и икаю. Таксист, однако, не спешит уезжать. Чтобы показать ему, что я могу себя контролировать, я поднимаюсь и, пошатываясь, бреду в сторону дома. Таксист ухмыляется.
Когда я захожу в холл, я понимаю, что попал. Это дом Роберта, и он живет на шестнадцатом этаже. Видите, я все про него знаю, хотя и не разу не был в гостях. Я вообще все про него знаю. Я же его люблю.
Я бреду в сторону лифта, и понимаю, что невыносимо хочу увидеть этого ублюдка. Я захожу в лифт и ору изо всех сил:
- Дауни! Дауни! ДАУНИ!
Лифт останавливается на шестнадцатом этаже, я выползаю и него, тащусь в сторону единственной двери, нажимаю на звонок, и все это время я ору, не переставая:
- ДАУНИ! ДА-У-НИ!!!
Дверь открывается через пару минут, на пороге – Роберт, в черных спортивных штанах, и с голым торсом. Он удивленно смотрит на меня, затем поджимает губы:
- Джудси, не пойми меня неправильно, но три часа ночи это не лучшее время для дружеских визитов.
- Ты такой красивый, - восхищенно шепчу я, и почти падаю на него.
- Я знаю, - говорит он самодовольно, но вдруг напрягается: - Ты для этого напился и приехал, чтобы сказать мне общепринятую истину?
Я трусь подбородком о его кожу на плече, и едва сдерживаю стоны. Я такая сучка!
- Если бы я не напился… ик… я бы не приехал…
Он плечом закрывает дверь, и тащит меня вглубь своей квартиры.
- Я ратую за здоровый образ жизни, - очень похоже передразнивает он меня, и сваливает на кровать. – Алкаш.
- Роберт! Ро…берт!
Он сварливо бурчит по поводу английских манер, которые когда-то считались безупречными, и снимает с меня мокасины. Затем поднимается, наверно для того, чтобы снять пуловер.
Я вдыхаю его запах, наслаждаюсь такой редкой для меня близостью, и даже чуть-чуть приподнимаюсь, чтобы ему удобнее было стягивать свитер.
- Хороший шарф, - говорит он, отбрасывая его куда-то в сторону.
- Диор! - неожиданно громко возвещаю я.
- Я буду мыть им посуду, - также громко отвечает Роберт.
Я ухмыляюсь, и тут понимаю, что сейчас произойдет. Он укутает меня одеялом, и уйдет, а я опять останусь один. Без него.
Я судорожно хватаю его за руку, и быстро шепчу:
- Нет… Нет… Не уходи…
- Три часа ночи, Джудси, - ставит меня в известность Дауни. – В отличие от тебя я привык спать ночью, а напиваться днем.
Но руку он не выдергивает, и я благодарен ему за это. И в благодарность я делаю то, что никогда не осмелился бы повторить – я быстро подношу его руку к губам, и медленно, нежно целую.
Выражение его лица просто невероятно: смесь удивления и детского восторга. А потом я говорю то, от чего его лицо вытягивается и становится уж чересчур удивленным.
- Я тебя люблю, - говорю я, и проваливаюсь в сон.
8.
Я просыпаюсь и первым делом понимаю что я не у себя в квартире, а уже потом – что у меня дико болит голова. Я приподнимаюсь на подушках, оглядываюсь, и пытаюсь понять, где я нахожусь. Голову при этом страшно ломит.
Ничего не понимая, я падаю обратно, и закрываю глаза.
- Хватит притворяться, - говорит кто-то у двери. – Можешь открыть глаза.
Меня словно бьет током, как только я понимаю, кому этот голос принадлежит. И мускусный запах – ошибиться невозможно.
- Ты что здесь делаешь? – быстро выговариваю я.
- Я здесь живу, - спокойно отвечает Роберт, а в его глазах прыгают бесенята.
- А я?..
Он ухмыляется.
- А ты, Джудси, здесь не живешь.
Я пытаюсь вспомнить, но мне это не удается, и я зря морщу лоб. А Дауни, между тем, продолжает. Его спокойный голос наполняет меня изнутри, дает мне силу, заставляет сердце биться чаще.
- Представляешь, Джудси, эти англичане совсем несносны. Вчера вечером, я, как приличный человек, лег спать до двенадцати, но, около трех часов, проснулся от страшного вопля. Сначала я подумал, что слон угодил в капкан, но потом вспомнил, что в Лондоне, к счастью, слоны не водятся. Через пару минут раздался звонок в мою дверь, я, проклиная все на свете, встал, открыл дверь, и успел поймать падающего прямо ко мне в руки и абсолютно пьяного Джуда Лоу.
Я закрываю глаза.
- Как хорошо напиваться, когда рядом верное плечо друга, - выговариваю я, а сам пытаюсь вспомнить, что я мог ему сказать. Мог ли я сказать, что…
- О, ты еще не дослушал, - Дауни явно наслаждается моментом, с его губ не сходит ироничная улыбка. И губы у него безумно красивые, мне почему-то кажется, что целуется он очень уверенно. – Я потащил Джуда Лоу в спальню, все-таки я не последняя сволочь, хотя, за то, что он меня разбудил, его следовало оставить спать на лестничной площадке. Всю дорогу этот придурок нес какую-то околесицу, а когда я попытался его раздеть, начал брыкаться и материться. К счастью, я упертый.
- О да, Роберт, ты упертый, - тихо говорю я. Теперь я вспомнил, как пьяный и безумно влюбленный, шептал ему о том, что я его люблю. Два чувства одновременно нахлынули на меня – стыд и облегчение: все позади, он знает. – И что же было дальше?
Роберт становится серьезным, он все так же улыбается, но глаза перестают смеяться.
- Все, - отвечает он. – История заканчивается на том, как Джуд Лоу на правах гостя засыпает в моей теплой кровати.
- Нет, - твердо произношу я. – Перед тем, как уснуть, я еще что-то сказал тебе.
И Дауни становится совсем серьезным.
- Да, - помявшись, говорит он. – Ты сказал, что любишь меня.
Я не отвечаю ему. Он стоит прямо передо мной, живое воплощение всей нежности, на которое способно мое сердце: босой, растрепанный, немного смущенный. И тут на меня накатывает волна надежды. Если он не выкинул меня из квартиры, если сейчас он не ударил меня и говорил об этом так спокойно, несколько застенчиво, может ли быть, что…
- А ты? – быстро спрашиваю я. – Ты не любишь меня? – я вкладываю в эти слова всю любовь к нему. И я уже заранее знаю, что если он скажет «нет», не перестану его любить. Никогда.
- Нет, - говорит он, и мир рушится. Мир рушится, но я успеваю заметить, что его глаза опять загорелись. – Нет, я не люблю тебя, Джудси, так, как тебе этого бы хотелось. Но сегодня, когда ты спал, я подумал, что я мог бы попытаться.
И мир встает на свои места, а я, кажется, разрываюсь от счастья.
@темы: Джуд Лоу, Роберт Дауни, Фики, R
-
-
02.04.2012 в 17:57-
-
02.04.2012 в 23:31-
-
05.04.2012 в 20:46-
-
06.04.2012 в 15:25Smiling person., ну, такова, видимо, судьба джудика
Гость, спасибо, мне приятно
-
-
07.04.2012 в 01:51-
-
07.04.2012 в 19:00