Фанфик: Пигмалион и Галатея

[rdjude]

делюсь своим новым фиком

Название: Пигмалион и Галатея
Автор: doctor Riana Vi
Фандом: "Шерлок Холмс" Гая Ричи плюс ото всех понемногу
Саммари: история о том, что от себя не убежать, и в итоге оказываешься там, где должен  Consume888
Тайм-лайн: после второго фильма Гая Ричи
Пейринг: Холмс/Ватсон + 1 (идея украдена с тумблера)
Рейтинг: PG-13
Жанр: немного стёб, а по сути мелодрама.
Предупреждения: AU касательно местонахождения клуба "Багатель"
Примечания: написано специально для Шерлок-календаря 2020 в сообществе Sherlock BBC.

Был прекрасный рождественский вечер. Джон Ватсон, его супруга Мэри и ее родители сидели за праздничным столом в небольшой уютной столовой. Рядом потрескивал дровами камин. Зелёная ель, благоухая хвоей, стояла на своем почетном месте, подмигивая стеклянными игрушками и огоньками свечей…

Мэри была чудесна в своем новом платье цвета меланж, а ее родители с улыбками на лицах и умилением в глазах взирали на них. Они были крайне воспитанными людьми, и никогда бы не позволили себе бестактность или излишнее любопытство, поэтому вопрос о детях висел над столом безмолвной увесистой гирей.

Джон Ватсон сидел напротив мистера и миссис Морстен и чувствовал, как начинает задыхаться. Нет, дело было не в пронизывающих взглядах тестя и тещи, не в душноватой атмосфере хорошо протопленной комнаты, не в обилии свечей и даже не в давящем на горло воротничке. Он задыхался от благопристойности и воспитанности текущего вечера, своих гостей и всей своей жизни в целом.

Если бы рядом с ним сидел Холмс, он бы заливисто хохотал над озарением, поразившим доктора.

К слову, об озарениях. Сразу за осознанием того, что дальше его жизнь будет скучна и нормальна, на него снизошло понимание острой нехватки собственно Холмса — рядом. Днём, а иногда и ночью. Со всеми этими его безумными выходками, причудами и невыносимым вторжением в личную жизнь.

Теперь у доктора было всё тихо и спокойно, и с этим нужно было срочно что-то делать.

— Прошу прощения, — улыбнулся он, поднимаясь из-за стола. — Пойду проверю, как там дела на кухне…
— Но, Джон…
— Дорогая, ты же знаешь этих кухарок — вечно глазеют в окно, вместо того чтобы следить за гусём.
Тесть и теща понимающе улыбнулись ему и взяли друг друга за руки. Им до сих пор не верилось, какой замечательный зять им достался.

А замечательный зять тем временем, добежав до кухни и остановившись у её двери, прикидывал, что будет лучше: выпрыгнуть на манер Холмса с лихим «Хай-я!» в окно или тихонько улизнуть через черный ход. Именно в эту тяжёлую и полную сомнений минуту в дверь для прислуги осторожно постучались и, не дожидаясь ответа, в дом просунулась мальчишечья голова в синем картузе почтальона.

Мальчишка, с улицы плохо разбирая детали, прищурился и сиплым ломающимся голосом подростка позвал:

— Кэти! Кэээти!

Кэти была их кухаркой и в это самое время, по идее, должна была следить за рождественским гусём. Но поскольку парню никто не отвечал, доктор догадался, что девчонка нашла себе занятие поинтереснее.

-Эй, малой, — он шагнул навстречу к почтальону и живо втянул перепуганного пацана в дом.

— Я ничего не украл, мистер! — заголосил было парень, но тут же пригляделся к рослому дяденьке с усами и облегчённо выдохнул: — Ах, это вы, доктор, я вас не признал.

Ватсон тоже рассмотрел мальца поближе и увидел знакомое веснушчатое лицо и рыжий вихор, торчащий из-под картуза.

— Смитти! — обрадовано воскликнул Ватсон, ибо в голове его молниеносно созрел план побега.

Мальчишка этот, лет тринадцати-четырнадцати отроду, с самых юных своих лет помогал Холмсу, а сыщик, как мог, помогал ему. Смитти, как и тысячи детей бедняков, рос сиротой на улице, в компании таких же «башибузуков». В численном своем преимуществе свора таких мальчишек-оборванцев могла наподобие пираний за пять минут обглодать дочиста порядочного джентльмена в темном переулке… От верной виселицы мальчика спас Холмс. Таких помощников — не по годам смышленых, ушлых, вертлявых пацанов, способных пролезть куда угодно, и достать искомое хоть из-под земли, — было у него множество. За свою работу на Холмса они получали неплохие деньги, а, имея деньги, даже оборванный пацан мог наладить свою жизнь.

Сыщик пристроил Смитти на почту — у мальчишки обнаружилась феноменальная зрительная память. Выучившись читать и писать, он умел с одного раза запомнить любое письмо, телеграмму, депешу, прошедшую через его руки. Живой фотоаппарат ни раз выручал Холмса, когда нужно было найти какое-либо послание.

Но сейчас таланты мальчугана доктору были не нужны. План был прост до безобразия…

— Смитти, дружище, зайди через парадную и скажи, что меня срочно вызывают… Куда-нибудь! — Доктор держал его двумя руками за плечи, чуть встряхивая для убедительности. — Скажи, в Бартс меня вызывают. Или к пациенту в горячке. Да, куда угодно!.. — Ватсон понизил голос до шепота, сообразив, что их могут подслушать. — На тебя вся надежда.

Он договорил почти трагическим голосом и сам отвесил себе мысленного пинка за то, как собирался поступить с Мэри и ее родителями. Но и сидеть дальше в этой отвратительно благочестивой обстановке он не мог. Зубы начинало сводить как от застарелого кариеса.

— Конечно, доктор, — с готовностью кивнул Смитти. — Через минуту будет сделано.

Мальчишка живо протянул ладонь, ожидая оплаты.

— Я отпущу Кэти, — оценив его жест, пообещал доктор, вся наличность которого хранилась теперь в комоде у жены.

— По рукам! — просиял пацан и ужом выскользнул за дверь.

— Кэти! — гаркнул Ватсон, озираясь. — Где эта несносная девчонка?..

Тихо скрипнула дверь в кладовку и на него взглянули карие и уже порядком осоловевшие от шерри девчачьи глаза.

Ватсон только шумно выдохнул, призывая самого себя к терпению.

— Всё слышала? — уточнил он у любительницы алкогольных напитков.

Та кивнула.

— Брысь отсюда! И чтобы больше я тебя не видел пьяной, поняла?

— Ага.

— Смитти для тебя слишком хорош, — пробубнил он уже себе под нос, и, проходя мимо кухни, выключил духовой шкаф.

Гусь всё-таки чуток пригорел.

***
Ровно через две минуты Смитти стоял в гостиной Ватсона и, теребя картуз, взволнованно бормотал:

— Доктор, сэр, тут такое дело… Простите, что так поздно и не во время…

— Ну, что там у тебя? Говори, — подыгрывал доктор.

— Срочное дело, сэр. Без вас никак! — с этими словами он вручил доктору записку. Почерк был, конечно, самого Смитти — Ватсон только мысленно присвистнул, поражаясь сноровке и хитрости мальчишки.

— Что там, Джон? — Мэри, волнуясь, заглянула в записку первой. — Ооо, боже…

Доктор сжал зубы. Не то чтобы Смитти не выполнил его указание, просто сделал это излишне правдоподобно…

«Ватсон, вы мне нужны. Срочно. Приходите, если удобно, на Бейкер-стрит. (Если неудобно, всё равно приходите.)»
Ш.Х.

— Господи, я так надеялась, что он про тебя забыл, — Мэри приложила руку к голове и вернулась к столу, чтобы отпить из бокала.

Смитти тем временем озорно подмигнул доктору. Ватсон ответил ему кислой миной и тяжёлым вздохом. Парень, конечно, был ни в чем не виноват. Он сделал всё в лучшем виде, да к тому же, оказался весьма недалёк от истины: доктор был нужен сыщику всегда, днём и ночью, и в этом не было ничьей вины.

— Даже не знаю, — доктор напустил на себя сомневающийся вид, для правдоподобности. — Стоит ли…

— Лучше иди, Джон, — отозвалась Мэри, не оборачиваясь. Судя по тону, у нее уже началась сильнейшая мигрень. Ее родители сочувственно смотрели на дочь. — Иди, иначе он будет слать сюда одного мальчишку за другим.

— Что ж, если ты в самом деле так думаешь…

— Я думаю, — заметила Мэри, — что он достанет тебя, даже если мы уедем жить в Австралию.

И в этом она была права.

Но правдой было так же и то, что за два месяца женатой жизни доктора, если вести отсчёт от мнимой кончины Холмса, сыщик ни разу про него не вспомнил. Ватсон был взволнован и немного зол на него, ведь у Холмса лично самим доктором был диагностирован острый дефицит внимания и гиперактивность, а значит он не мог — не должен был — так легко забыть о своем верном соратнике и друге, и то, что это всё-таки случилось, по-настоящему пугало.

Уже направляясь на Бейкер-стрит, Ватсон, нахмурясь, думал об их скорой встречи. О том, что они скажут друг другу, а главное, что он сам скажет детективу.

«Привет, дружище! Я тут проходил мимо и решил зайти, узнать, не довела ли вас ваша наркотическая зависимость до полного упадка…»

Доктор скривился. Он прекрасно знал, насколько разрушительны бывали периоды затишья между делами для его старого друга, и насколько болезненно тот переживал скуку. А в отсутствие Ватсона и вовсе мог опуститься на самое дно.

Мрачный и полный решимости, доктор оказался в их прежней квартире. Дверь была не заперта, а значит, миссис Хадсон нашла себе компанию повеселее, нежели встречать Рождество наедине с чокнутым арендатором, — а Холмс никогда не заботился такими мелочами, как запереть дверь на ночь.

Ступени знакомо скрипели под ногами, когда он уверенно поднимался наверх. Со второго этажа не доносилось ни звука, отчего на сердце доктору лег тяжёлый камень. Он уже был готов увидеть сыщика лежащим на полу в беспамятстве, в окружении пустых склянок из-под анестетиков всех сортов, поэтому открывшаяся картина мягко говоря удивила его.

Холмс, а если точнее, два совершенно одинаковых Холмса сидели один напротив другого в креслах. У того, что справа, в руках был бокал с янтарной жидкостью, и он был в прекрасном расположении духа. Тот, что слева, был точной копией сыщика, однако живым не выглядел, да и не мог быть таковым. Восковая фигура детектива, прекрасно выполненная и со вкусом одетая, пустым стеклянным взглядом пялилась в стену.

Ватсон на всякий случай протёр глаза. Видение никуда не делось.

— А, Ватсон, — Шерлок Холмс отсалютовал ему бокалом виски. — Славно, что вы зашли. Ну же, что вы, в самом деле? Не смотрите на меня, как на чучело.

Доктор подошёл ближе, всё ещё неуверенный в трезвости психики друга — и своей.

— Чучело — это вот он, — сыщик кивнул на восковую копию себя напротив. — Неплохо сделано, а? Я заплатил за этого болвана двести фунтов… Кстати, как у вас с деньгами? Боюсь, я задолжал плату за два месяца.

— Холмс, — доктор обрёл наконец дар речи. — Что это такое? Зачем?

Поскольку свободных стульев в комнате не было, да и не водилось отродясь, Ватсон опустился прямо на пол, на одну из расшитых гладью подушек. Он тут же подумал, что с таким растерянным выражением лица, сидя у ног Холмса, он стал похожим на Глэдстоуна.

— У меня намечается одно дельце, — деланно небрежно заметил сыщик и отхлебнул из бокала. — Нет, правда, славно, что вы зашли. Мне понадобится ваша помощь.

Тут взгляд доктора упал на столик, что стоял между кресел, и на записку, которую он видел не далее, чем минут сорок назад — Смитти написал ее для Ватсона, чтобы тот смог улизнуть из дома.

Доктор прикрыл глаза и рассмеялся. Вот ведь жук этот мальчишка!

Холмс проследил за его взглядом и усмехнулся.

— Да, парень не промах. Соображает куда лучше вас, между прочим. Так что если решите окончательно меня бросить, мне будет, с кем скоротать время.

— Холмс!.. — Ватсон засопел в усы.

— Да, шучу я, — фыркнул сыщик, отворачиваясь и разглядывая содержимое бокала в свете уличного газового фонаря.

— Вас, Ватсон, я жду всегда, — уже серьезно сообщил он, глядя на него искоса, сверху вниз. — В любое время.

— Почему же вы ни разу не побеспокоили меня за последние два месяца?

— Ну, во-первых, я был занят, — Холмс закинул ногу на ногу. — Мой братец Майкрофт подкинул мне несколько сугубо политических дел. Скука смертная, доложу и вам, — он закатил глаза. — А во-вторых, вы дали мне однозначно понять, что вышли из игры и больше не станете мне помогать.

— Я тут подумал, что, возможно, погорячился… — сдавленно сообщил Ватсон и ковырнул ногтем старое пятнышко на ковре, оставленное упавшим когда-то угольком сигареты.

Они помолчали немного, и доктор был безмерно благодарен сыщику за то, что тот не бросился добивать его, услышав это стыдное признание.

— Брат просил не вовлекать в эти расследования посторонних, — Холмс продолжил изначальную мысль, ловко оправдывая их обоих. — Не обижайтесь, что не позвал. Посторонним в данном случае был бы любой, не только вы. Вы ничего не потеряли, поверьте мне. Политика — это песочница для взрослых дяденек. Один слепил себе куличик, другой его растоптал… Крики, шум. Им просто нужна нянька, чтобы разнять, утереть носы и налепить новых куличиков.

— Ваш брат, несомненно, в этом мастер. Но что же делаете в этой песочнице вы?

— Отнимаю лопатку у самого ретивого хулигана.

— Ваши метафоры рисуют мне картины из уголовного кодекса.

— Это не страшно, если всё контролирует няня, — улыбнулся миротворец. — Но все равно — смертельно скучно.

— Зачем вам восковый Шерлок Холмс? — не выдержал Ватсон. — Я надеюсь, после игр в политику вас никто не планирует убить?

— О, политические игры брата и моё в них участие тут не при чем. Но, мне жаль вас огорчать, боюсь, моя жизнь и правда в опасности.

Холмс извлёк откуда-то с другой стороны кресла ещё один бокал, а следом за ним и початую бутылку. Налил Ватсону виски, сразу от души, не жадничая — почти половину рокса. Доктор молча принял его. Когда Шерлок Холмс налегал на крепкий алкоголь, дела были по-настоящему плохи.

— Старина Моран, — проговорил сыщик, следя за реакцией своего друга.

Ватсон вздрогнул, одновременно от крепости алкоголя, и от имени профессионального убийцы, с которым им не так уж давно пришлось изрядно повозиться.

— Охота продолжается, — добавил Холмс. — Он залечил в Европе свою рану, полученную от вас, и моя агентурная сеть засекла его на пути в Англию. Это было три дня назад. Думаю, у меня есть в запасе ещё сутки-другие, но не больше.

Доктор залпом опрокинул в себя виски. На него вдруг разом навалились и усталость, и истощение от нервных переживаний за сыщика, которые он тщательно скрывал эти пару месяцев… Вернулся, будто возродившись из пепла, весь тот ужас, что они пережили, противостоя Мориарти.

Броском ядовитой змеи ужалило воспоминание: водопад, балкон, два падающих в бездну тела… И его прощальный взгляд.

Ему на плечи будто взвалили мешок муки, и он, сгорбленный под этой незримой ношей, склонился к Холмсу. Его рука легла рядом с бедром сыщика, на кресло, удерживая ослабевшее от потрясения тело в вертикальном положении.

— Я его убью, — выдавил он не своим голосом. Ничего более адекватного и вразумительного он сказать не смог.

Но Холмс и так его понял.

— Не марайте руки, — сыщик накрыл его кисть своей ладонью, коротко сжал, и от этого простого прикосновения доктор будто ожил, и снова смог дышать.

Холмс жив, с ним сейчас всё в порядке, а значит, его долг заботиться о нём как прежде. Злодейка-Судьба редко кому даёт второй шанс, чтобы все исправить.

— Чем я могу быть полезен, Холмс?

— Расскажите мне всё, что вы знаете о Себастьяне Моране.

Эта просьба порядком удивила доктора.

— Но, Холмс, — нахмурился он. — Вы и так всё про него знаете…

— Совершенно точно нет, потому как недавняя гибель Рональда Адера открыла для меня новые стороны нашего старого знакомого. Слышали что-нибудь об этом убийстве?

Ватсон покачал головой. Холмс недовольно крякнул, отставил пустой бокал и принялся раскуривать трубку.

— Скиньте болвана на пол, — он кивнул на восковую фигуру. — Это может быть надолго. Не хочу, чтобы вы себе что-нибудь застудили, сидя на полу.

Доктор, проигнорировав это «что-нибудь», так как в обычаях сыщика было отпускать подобные фразочки, послушно поменялся местами с манекеном. Немного подумав, он отвернул воскового Холмса лицом от себя, так как ему было не по себе от его стеклянного взгляда.

— Славно, — одобрил сыщик, с удовольствием дымя трубкой. — Так вот, бедняга Адер… Хотя, признаться, рассказчик из меня так себе и, возможно, лучше мне начать с самого Морана. Едва выйдя из госпиталя, где ему залатали дырку в плече, Моран решил отдохнуть за карточным столом. Как я успел понять, это его второе хобби, после стрельбы по людям. Известно ли вам что-то об этом его увлечении? — уточнил Холмс.

— Да, вы правы. В Афганистане я был наслышан о его поразительных успехах в бридже и покере.

— Хорошо. Как вам должно быть известно, люди, которым везёт в карты, менее азартны, чем те, кто часто проигрывает.

— Да, Холмс, — не удержался доктор, — я часто проигрываю и я азартен.

— Я вовсе не вас имел в виду, впрочем, не важно… Так вот, Моран, не взирая на приличные выигрыши и свою привычку не задерживаться долго в одном месте, неожиданно много времени провел в одном клубе, за одним столом и, более того, в компании одного конкретного человека… Рональда Адера.

Холмс замолчал, внимательно разглядывая Ватсона, будто ожидая, что он подхватит и продолжит.

— И? — не выдержал доктор. — Что из этого?

Сыщик вздохнул.

— Я надеялся, что вы поймёте. Что ж… У нас есть два варианта. Пойдем от обратного. Можно предположить, что Морану приглянулся игорный клуб. Что вряд ли, поскольку клуб был самым обычным, я проверял. Или, что ему приглянулась компания. Давайте рассмотрим ее получше… Представьте, вот сидят за столом четверо: наш глубокоуважаемый противник, два старых хрыча, один тоже бывший вояка, другой — страдающий от ревматизма и скуки прожигатель жизни, и четвертый — молодой Рональд Адер. Симпатичный — я покажу вам как-нибудь его фотокарточку, — и молодой, хорошо воспитанный и обеспеченный. Ну, не чудо ли, встретить такую компанию после всех передряг? И я конечно не про двоих старперов, если вы понимаете меня.

— Холмс… — Ватсон сглотнул, так как действительно понял. — То, на что вы намекаете… Это правда?

— Я бы хотел узнать это от вас. Не я воевал рядом с Мораном в Афганистане, и не я, черт возьми, унюхал его в Париже.

Они взглянули друг на друга. Взгляд Холмса препарировал доктора, как лягушку. Ватсон занервничал, хотя и сам не понимал, почему. Подобные разговоры всегда казались ему слишком липкими, чтобы их касаться.

— Я унюхал знакомый запах табака, а не человека, — будто оправдываясь, проговорил он.

— Мне известно, что Моран был с позором изгнан со службы. Я хочу знать, за что именно.

— Это был закрытый трибунал, нас не посвящали в детали.

— И слухи, конечно, не вились вокруг, будто навозные мухи, — сыронизировал Холмс.

Ватсон вздохнул.

— Да, слухи были. По правде говоря, никто, будучи в здравом рассудке, не верил им. Но теперь, после ваших инсинуаций… Господи боже, Холмс, я теперь не смогу выбросить это из головы!

— Не нойте. Рассказывайте.

— Может, объясните сначала, при чем тут Рональд Адер?

Холмс пожал плечами.

— Ну, раз вам нужна прелюдия, извольте… Адер был его любовником, и случайно узнал что-то настолько важное и преступное о своём партнёре, что Морану пришлось убить его. Выстрелом из духового ружья, как обычно.

Ватсон попытался переварить услышанное, и не смог — оно застряло в горле, въелось в уши. Он порывисто встал, налил себе ещё виски и залпом выпил его.

— Это отвратительно, — выдавил он сипло, когда алкоголь обжёг горло и пищевод, и тут же пожалел о сказанном.

— Убийство — несомненно, — без эмоций отозвался Холмс. — Всё остальное остаётся в области физиологии, и я не берусь это осуждать.

Доктор молча выругался. Поднимать эту тему было изначально глупо и опасно, так как Ватсон всегда догадывался, а Холмс не давал ему поводов сомневаться в этой догадке, что сыщик сторонился женщин не только ради трезвости мышления.

Но слова уже вырвались, и надо было как-то исправить ситуацию.

— Я сказал лишнее… Простите меня.

— Сказали, что думали, что уж теперь… — дёрнул плечом Холмс, явно задетый. — Вернёмся к Морану. Какого рода слухи витали вокруг него?

— Трибунал был из-за дуэли, — Ватсон сел обратно, всё ещё чувствуя себя неуклюжим и бестолковым. — Говорили, что дуэль случилась на любовной почве, а её причиной был некий молодой человек.

— Да, вероятно, так оно и было. Полагаю, в Европе Моран увлекся очередным юношей, да так сильно, что на время отстал от меня…- Холмс нахмурился, сообразив, что прозвучало это несколько двусмысленно, и мягко кашлянул, исправляясь: — Дал мне пожить ещё месячишко-другой. Честно говоря, я бы и дальше притворялся мертвым, но братец не дал мне прохлаждаться без дела. Ему мои доводы о том, что меня могут банально убить, показались смешными, ведь для Майкрофта главным и единственным злодеем был Мориарти. Его слуг он в расчет не брал.

— Это было ужасно, Холмс, — Ватсон тяжело взглянул на него. — Я видел ваше надгробие, я хоронил вас. Никогда в жизни вы так зло не шутили надо мной.

— Милый Ватсон, — Холмс подался вперёд. — Это была не шутка, а необходимость. Мне нужна была фора, чтобы уйти от возможных преследователей, и я ее получил. Я успел проработать план дальнейших действий. И когда я оставил послание в конце вашей книги, я был уже во всеоружии.

— Да уж, послание было что надо. Я чуть с ума не сошел от радости.

— Уверены, что не от ужаса? — усмехнулся Холмс. — А Мэри тоже обрадовалась?

Доктор хрюкнул в кулак от смеха, а сыщик от души расхохотался, запрокинув голову.

— Будет вам, Холмс. Она ни в чем не виновата.

— Разумеется. — Сыщик быстро вернул себе серьезное выражение лица. — Что ж, вот мы и обрисовали портрет моего убийцы. Вернее, моей восковой копии, если всё пойдёт по плану.

— Я на это очень надеюсь.

— Зная меткость Себастьяна Морана, предреку один выстрел, точно в голову. А стрелять он, конечно, будет из дома напротив. Можете встать, посмотреть. Он пустует уже несколько месяцев — лучшего укрытия для снайпера и не придумать.

— Ваш восковый болван не выглядит живым, Холмс, — заметил Ватсон, разглядывая пустой дом через улицу. — В противовес ему, вы — человек крайне эмоциональный и подвижный. Не думаете же вы обмануть матёрого охотника фигуркой из тира?

— О, я рад что вы об этом заговорили, — улыбнулся Холмс. — Отрадно слышать, что ваш котелок ещё варит. Миссис Хадсон скоро должна вернуться с приспособлением, которое решит проблему неподвижности манекена.

— Вы отправили бедняжку с заданием в Рождественскую ночь?

— Она не против.

Доктор покачал головой, прогуливаясь по любимой комнате. Каминная полка всё также хранила доисторический слой пыли, стены были полны дырок от пуль, а приближаться к растениям в горшках было опасно для жизни. Столик с гримом и париками тонко пах пудрой и прочей косметикой, и смотреть на него было немного стыдно, хотя и чрезвычайно увлекательно. Взрывоопасная лаборатория стояла там же, по другой стене, и к ней Ватсон приближался с особенной осторожностью. Комната была отражением своего хозяина: такая же странная, непредсказуемая и манящая.

— Операция «Охота на тигра» стартует завтра, — голос Холмса вернул его в реальность. — Не обещаю стремительного развития событий, но адреналина хлебнёте с лихвой.

— Что ж, я в деле, — легко согласился доктор. — Что будем делать оставшееся время?

— Ну, если вы не торопитесь вернуться к любимой женушке, предлагаю прикончить эту бутылку виски, дождаться нашу разлюбезную домовладелицу, и поговорить о чем вам будет угодно. Не каждый день у меня бывают такие гости.

Холмс послал ему улыбку, хотя грусти в его глазах было хоть отбавляй. Ватсон снова почувствовал себя виноватым за всё, что сделал и не сделал, за всё, что сказал и не сказал. Между ними не было секретов, но и невысказанного оставалось с избытком.

Доктор вернулся в кресло и протянул бокал.

— Наливайте.

***
Утром следующего дня Холмс покинул дом с предельной осторожностью, замаскировавшись так, что и мать родная не узнала бы. Ему нужно было, как он выразился, «утрясти кое-какие мелочи». Ватсон вернулся к супруге, по пути прихватив в цветочном магазине на углу лучший букет из всех, что были. Это вряд ли успокоило бы миссис Ватсон, но зато отлично сочеталось с виноватой физиономией доктора: цветом лица он походил на купленные красные розы.

Около полуночи, как было условлено, старые друзья встретились вновь. Они зашли в пустой дом, что стоял напротив их окон, и выбрали места для засады. По совету сыщика, доктор расположился у лестницы на второй этаж с револьвером наготове, а сам Холмс выбрал одну из пустующих комнат наверху. Он определил, откуда обзор для прицельного огня будет наилучшим, и разместился в комнате по соседству с этим местом.

Прежде, чем разойтись по своим углам, они обсудили примерное развитие событий.

— Самый тихий и темный час — сразу перед рассветом, — сказал сыщик. — Думаю, Моран появится здесь за полчаса до ожидаемого времени. Ему не потребуется долгих приготовлений, погода сегодня безветренная, а расстояние до цели совсем небольшое.

Они приблизились к окну, уже разбитому каким-то доброжелателем.

— Взгляните, — кивнул Холмс. — У миссис Хадсон сегодня главная роль — кукловода.

Ватсону было откровенно жаль бедную женщину, которую Холмс заставил управлять манекеном, сидя у его ног на полу. Он даже вызвался было заменить ее на этом посту, но сыщик категорично отказал, аргументировав это тем, что миссис Хадсон не сможет выручить Холмса, если дело дойдет до рукопашной.

Благодаря стараниям домовладелицы, восковая фигура изредка двигалась, то поднося к лицу дымящуюся трубку, то устраиваясь удобнее в кресле.

— Если она после всего поднимет вам ренту, я буду на ее стороне, — не удержался доктор.

Холмс с улыбкой похлопал его по плечу и кивнул в сторону лестницы.

— Пора.

***

Моран появился около трёх часов ночи. Скрипнула входная дверь, и Ватсон услышал сначала тихие, но вполне уверенные шаги, а затем увидел силуэт, подсвеченный уличными фонарями. Доктор вжался в стену в своем укрытии, силясь слиться с окружающей его тенью. Рука сжала револьвер.

Соблазн пристрелить противника прямо здесь и сейчас был так велик, что у доктора аж перехватило дыхание. Он с трудом уговорил себя подождать, и не портить Холмсу его план.

Наверху было абсолютно тихо, но Ватсон знал, что сыщик отлично расслышал и скрип двери и осторожные шаги убийцы.

Время потекло мучительно медленно. Возможно, у Морана ушло минут пятнадцать-двадцать на подготовку, но для доктора это время растянулось едва ли не на час. Он в нетерпении ждал хлопка выстрела, который бы сигнализировал начало их операции, и каждый мышиный шорох в старом здании, каждый случайный звук с улицы казался ему оглушительным. Он вздрагивал, крепче стискивая рукоять револьвера, а большой палец дёргался взвести курок. Его ладони вспотели, хотя в пустом доме было весьма прохладно, да и в засадах он сиживал, и в передряги попадал, куда хуже этой.

Сверху послышался приглушённый голос, но не сыщика. Слов разобрать не удалось. Очевидно, убийца прощался со своей жертвой, глядя в прицел. Ватсон весь подобрался, готовый рвануться наверх.

Звук выстрела, едва различимый, смешался с далеким звоном стекла и чьим-то вскриком на улице. Одновременно с этим, дом наверху ожил, наполняясь топотом ног и вознёй. Доктор, перепрыгивая по две ступеньки, мгновенно оказался там же, уже немного запаздывая к самому интересному: Холмс обхватил Морана удушающим захватом сзади за шею, а стрелок пытался освободиться и хрипел.

— Стреляйте в воздух! Трижды! — выдавил Холмс, пытаясь совладать с более крупным соперником.

Ватсон через разбитое окно выстрелил в ночное небо. Секундой спустя на улице раздался звук свистка полисмена и крики: «Сюда! Сюда!»

Минуло от силы секунды две, но за это краткое время Моран умудрился сбросить с себя сыщика и они грудой рухнули на пол. Руки убийцы вцепились Холмсу в горло, сдавливая, что есть сил. Казалось, в бешенстве Моран совершенно забыл про доктора, и это было его роковой ошибкой.

Ватсон обрушил на затылок полковника рукоять револьвера, вкладывая в это действие всю ненависть к нему и к почившему в пучине Рейхенбахского водопада Мориарти. Он два или три раза повторил удар, получая от этого действия внезапное удовольствие, и если бы не окрик Холмса, вернувший его в реальность, продолжал бы до тех пор, пока не превратил голову полковника в отбивную.

— Ватсон, хватит!

Сыщик говорил с трудом, сипя и хватаясь за горло — хватка у Морана была чудовищно сильной. Доктор, очнувшись от помутнения, помог ему подняться на ноги.

— Как вы?

Ватсон взял его за плечи, быстро развернул лицом к свету фонарей, осмотрел на предмет серьезных ран… И обнял. Где-то на краю сознания выброшенной на берег рыбой трепыхалась мысль: «Я опять вас чуть не потерял».

— Жив, — невнятно отозвался Холмс, стоя неподвижно в объятиях доктора. Его руки дрогнули на полпути к талии Ватсона, но быстро опустились — внизу послышались торопливые шаги и голоса. — Сюда идут, Ватсон…

Доктор неловко отстранился.

В комнату ворвался Лестрейд в компании двух полисменов. Инспектор замер, увидев сыщика, и неуверенно всмотрелся в его лицо.

— Боже правый, Холмс! Это и правда вы! Я сначала решил, что мои парни меня разыгрывают. Как это вам удалось провернуть такой фокус?..

— Позже, инспектор, — прохрипел сыщик. — Время увлекательных историй будет позже. А сейчас, арестуйте этого человека.

— Этого? — Лестрейд присмотрелся к фигуре на полу, которая слабо постанывала и пыталась встать. — А кто это у нас?

— Полковник Моран. Если вы будете так любезны пройти на Бейкер-стрит, 221Б, то увидите моего воскового двойника с дыркой в голове. Полковник планировал меня убить. Так же он повинен в смерти Рональда Адера. Правда, это дело не в вашей компетенции, но коллеги из Европы будут вам безмерно благодарны за выдачу убийцы.

— Так, парни, забирайте его, — кивнул Лестрейд. Двое дюжих парней взяли пришедшего в себя Морана и живо выволокли из помещения. — Ну, Холмс, с вас шерри и подробный отчёт.

— Что ж, извольте…

***

Ватсон с трудом дождался, когда Лестрейд вдоволь наслушается рассказов сыщика и уйдёт. Инспектор так неторопливо потягивал шерри и курил предложенную сигару, что доктору казалось, он останется у них до рассвета.

Тревога его была связана вовсе не с наличием собственно Лестрейда в квартире, а с огромной шишкой на голове Холмса, которую Ватсон разглядел при нормальном освещении. Должно быть, голова сыщика пострадала, когда Моран и Холмс рухнули на пол.

Он пытался приложить к шишке мешочек со льдом, но сыщик недовольно отмахивался от доктора, как от назойливой мухи, и Ватсон сдался, отошёл в сторону и стал буравить взглядом их ночного гостя — вдруг догадается откланяться?

Но Лестрейд был из простых людей. Для таких самым верным намёком из всех было прямолинейное пожелание идти куда подальше, а доктор был совсем иного воспитания. Поэтому он сидел молча, смотрел исподлобья и время от времени ловил на себе улыбающийся взгляд Холмса.

— Весьма занимательные сказки вы рассказываете, мистер сыщик, — оценил Лестрейд, вытягивая из коробки ещё одну сигару. — Одно только в голову не возьму, как это вы догадались, что Моран и убитый им Рональд Адер состояли в противоестественной связи?

Ватсон напрягся, наблюдая за Холмсом. От Лестрейда, конечно, ускользнуло, как дернулся уголок рта сыщика в подобии усмешки, и как он замер в кресле, а для Ватсона все эти еле заметные жесты были столь очевидны, будто он сам их совершал.

— На что это вы намекаете? — поинтересовался сыщик, разглядывая стену за головой инспектора.

— Вы никогда не были проницательны в сфере человеческих отношений, — заметил Лестрейд.

— Я проницателен во всём, что касается расследования, — сухо ответил Холмс. — К тому же эти двое провели в компании друг друга необычно долгое время, особенно полковник. Его последний подобный интерес случился во время службы в Афганистане. Если у вас хватит ума и хитрости поднять то дело о трибунале, уверен, вы найдете там подтверждение моих слов.

— Хм, ну, допустим… Но вы с доктором Ватсоном тоже прилично времени проводите вместе, — инспектор прищурился на Ватсона. — Должен ли я что-то подозревать?

Ватсон не успел возмутиться — или испугаться. Холмс ответил быстро, холодно.

— Не мелите чушь. Ватсон счастливо женат, а я слишком ценю трезвость ума, чтобы заводить отношения.

Лестрейд, посмеиваясь, поднял руки в примиряющем жесте.

— А тему непростых отношений полковника и молодого сэра Адера я поднял с единственной целью — Моран не должен выйти сухим из воды. На нем прилично убийств, будьте уверены, хоть я и не имею возможности инкриминировать ему каждый случай. И если суд будет склонен оправдать его, как порядочного и уважаемого человека, у вас будет на руках главный козырь.

— Тогда мне понадобится неопровержимое доказательство, — инспектор подался вперёд, забыв о тлеющей в руке сигаре. — Располагаете ли вы чем-то поувесистее слов, мистер?

Холмс шевельнулся в кресле, приподнимая со столика ничем не примечательный конверт. Ватсон, не приглядываясь к нему, решил было, что это достопамятная записка за авторством почтальона Смитти. Но судя по выражению лица Холмса, содержимое этого письма могло рушить человеческие судьбы.

— Читайте. Лучше про себя.

Инспектор прищурился — света в комнате было недостаточно для комфортного чтения, но скоро его глаза расширились от удивления.

— Боже правый! — воскликнул он. — Ну и гадость! Откуда вы это… а, впрочем, я не хочу знать.

Он двумя пальцами, брезгуя, сложил письмо и убрал его в карман своего пальто.

— Не потеряйте, — наставительным тоном заметил сыщик. — Другого такого я вам не достану.

Лестрейд ещё долго прощался, поглядывая на недокуренную сигару и недопитый бокал шерри, после чего залпом приговорил напиток и с наслаждением затянулся. Холмс вручил ему ещё сигару «на дорожку» и почти вывел из комнаты, аккуратно, но неотвратимо наступая, пока инспектор не оказался за порогом.

— До встречи! — донеслось до Ватсона уже с лестницы, а после внизу хлопнула дверь.

— Я думал, он никогда не уйдет, — вздохнул доктор и повертел в руках размокший от растаявшего льда мешок. — Сейчас займусь вашей шишкой, но, боюсь, лёд уже не будет так эффективен. Пойду, одолжу у миссис Хадсон ещё немного…

— Бросьте мне в бокал пару кубиков, — у Холмса была открыта уже вторая бутылка виски.

Доктор оглянулся на него, стоя в дверях.

— Вас что-то до сих пор тревожит? Вы пьете больше обычного.

— Тревожит, Ватсон. — Холмс двумя руками взъерошил волосы, став похожим на растрёпанного воробья. — Я никогда раньше не вытряхивал на обозрение чужое грязное бельё… Но в этот раз мне пришлось. Чувствую себя от этого как-то гадко.

Холмс замолчал, а Ватсон не придумал, что ответить. Неловко потоптавшись у двери, он всё-таки спустился вниз, за льдом, а когда вернулся с вновь наполненным мешком, сыщик сидел в кресле с закрытыми глазами, будто задремав.

Доктор недолго думая повернул его голову шишкой к себе и пристроил на больном месте лёд. Детектив поморщился и недовольно закряхтел.

— Терпите, — буркнул Ватсон, присаживаясь на подлокотник и придерживая мешочек льда рукой. — Что было в том письме? Оно тоже дело рук Смитти?

— Отнюдь, — поморщился сыщик, рефлекторно пытаясь отстраниться. — Самое настоящее. Я нашел его в доме убитого Рональда Адера.

— Кто автор? Моран? — доктор нахмурился. Было непривычно вытягивать из него информацию, обычно детектива было не заткнуть.

— Нет, Адер. Он хотел отправить это послание, но передумал. Оно так и осталось при нем. Моран, конечно, ничего не знал об этой улике, иначе бы я ничего не нашел.

Сыщик почувствовал на себе пристальный взгляд друга и нехотя посмотрел на него.

— Любовное письмо, Ватсон. Благодарность за… проведенное время. Я бы не хотел описывать вам подробности.

— Я доктор, — последовал комментарий. — Я не упаду в обморок.

— Уверен, что нет, — на этом Холмс надолго замолчал, прикрыв глаза.

Лёд в холщовом мешочке понемногу таял, и несколько капель, пробившись через густую шевелюру Холмса, стекли на его шею. Ватсон по-хозяйски стёр их тыльной стороной ладони, и почувствовал, как детектив вздрогнул.

— Ватсон, — он попытался отстраниться, будто бы доктор сделал ему больно. — Вам уже давно пора домой. Жена не простит вам второй ночи подряд в моей компании.

Ватсон проглотил показавшуюся ему двусмысленной фразу и не спеша осмотрел голову друга. Отёк немного спал, осталась только заметная ссадина.

— Потерпите ещё немного. — Он кончиками пальцев левой руки за подбородок приподнял голову сыщика и присмотрелся к его шее. На ней уже проступило несколько синяков. — Холмс, в следующий раз берегите голову. Корона не простит мне такой потери.

Сыщик взглянул на него прямо, на этот раз не пытаясь отстраниться. Учитывая жест доктора, держащего его за подбородок, получилось излишне романтично и смущающе. Ватсон сам дрогнул и убрал руку.

— Ну, если вы так просите, — улыбнулся Холмс, с любопытством разглядывая порозовевшее лицо своего друга. — Я постараюсь исполнить ваше желание, Рождество всё-таки.

Доктор встал и отошёл к камину, будто найдя там что-то любопытное. С полки ему скалился череп, а в пыли виднелись странные загогулины, будто кто-то пытался делать записи прямо здесь, пальцем по старой доске. Над камином висел маленький веночек омелы и Ватсон фыркнул, рассматривая его.

— Как это вы позволили миссис Хадсон повесить сюда такую вопиющую гадость? — поддразнивая сыщика, спросил он и обернулся.

Холмс неожиданно оказался рядом, подойдя совершенно бесшумно.

— Каюсь, недосмотрел, — тем же шутливым тоном ответил он и просто, будто делал так каждый день, обнял доктора.

Щеки Ватсона коснулись колючая щетина — и мягкие губы.

Доктор не то, чтобы опешил, но на секунду потерялся во времени и пространстве.

— Холмс, завязывайте с выпивкой, она на вас странно действует, — пошутил он, осторожно приобнимая друга в ответ.

— Просто хотел сказать вам спасибо, — Холмс отстранился и посмотрел на него. — Вы — бесценны.

Доктор принял нарочито важный вид, приложил ладонь ко лбу сыщика и вынес вердикт:

— Ну всё, у вас температура. Живо в кровать.

— Чушь, я абсолютно здоров, — качнул он головой.

— Я пропишу вам рыбий жир и две недели постельного режима, — доктор начал подозревать неладное: Холмс не отпускал его.

— Пропишите мне себя, в терапевтических дозах.

— Вы точно перебрали, — покачал головой Ватсон, не глядя на сыщика. Сердце предательски колотилось под ребрами, и этот звук, должно быть, было слышно на всю квартиру. — Я вас не понимаю.

— О, вы меня прекрасно понимаете. И всегда понимали, Ватсон.

Сейчас сыщик выглядел трезвым — даже слишком трезвым, особенно, чтобы говорить такие вещи.

Доктор молчал. Это была та обидная, колючая как холмсова щетина правда, которую он бережно хранил и ни с кем ею не делился. Говорить вслух о том, что они друг без друга не могут было нелепо, а молчать об этом — и того больше.

— Что я вам скажу, вы и сами всё знаете, — буркнул доктор, чувствуя себя бестолочью.

Холмс улыбнулся уголком губ, будто такой ответ его полностью устраивал, и кивнул:

— Ну, чёрт с вами, несите свой рыбий жир, — он с сожалением отстранился.

— Вы же абсолютно здоровы, — доктор внезапно почувствовал себя старым и одиноким.

— Тогда просто останьтесь. Вы — лучшее лекарство, доктор.

***

Забрезжил рассвет, когда Ватсон засобирался домой. Холмс наконец уснул, не в последнюю очередь из-за выпитого, а также из-за головной боли после удара. Доктор не стал давать ему лекарств, будучи неуверенным, насколько безопасно совмещать что-либо из медикаментов с алкоголем. Многие из его коллег на его месте дали бы пациенту опиум или морфий, но таких вещей Ватсон старался даже не держать в своем саквояже — чтобы лишний раз не соблазнять детектива.

По старой привычке доктор обшарил все известные ему места, где могли бы найтись наркотические препараты, а также заглянул в пару новых мест, которые выглядели крайне подозрительно, и с радостью ничего не обнаружил. После двух суток с сыщиком ему придется оставить его на пару недель, чтобы загладить вину перед своей миссис. И ему хотелось верить, что Холмс в его отсутствие не станет прибегать к старому лекарству от скуки.

Уже одетый, он поднялся наверх и взглянул на спящего друга. Во сне Холмс походил на ребёнка — большого, но остро нуждающегося в защите и опеке. Наверное, таким его видел и Майкрофт, а, по сути, таким он и был на самом деле. Взбалмошным, непослушным и недолюбленным. Слишком тонко чувствующим других людей, и абсолютно непонятным для окружающих.

Сыщик спал, свернувшись калачиком, зажав ладони между колен. В тишине слышно было его размеренное, спокойное дыхание. Постояв с минуту в дверях и убедившись, что друг действительно спит, доктор решился на свой самый глупый и необдуманный поступок. Он знал, что потом места себе не найдёт, пытаясь обосновать его и придумать оправдание, но сейчас — был полон сумасбродной решимости. Он тихо подошёл к кровати, опустился перед Холмсом на колени и поцеловал его в щеку, около самых губ.

Щека была колючей, а сыщик пах алкоголем и табаком, и своим собственным уникальным запахом, какой есть у каждого человека. В нем было что-то острое и пряное, и едва уловимо сладкое. Доктор вдохнул глубоко, задерживаясь у его кожи, запоминая, и от нахлынувших эмоций закружилась голова. Внезапно с такой силой захотелось навалиться сверху, прижать к постели и впиться губами в его губы, что стало страшно и нехорошо.

Чудовищным усилием воли он отстранился, и с ужасом обнаружил, что Холмс смотрит на него.

Ватсон задохнулся, пытаясь подобрать слова, но сыщик взял его за руку и крепко стиснул ладонь. Доктор закрыл глаза, пытаясь унять бешено колотящееся сердце и справиться с охватившей его паникой. Но всё было тщетно. Если бы была возможность прямо сейчас провалиться сквозь землю, он бы с радостью так и сделал.

— Я рад, что вы здесь, — донеслось до него тихо. — Не только здесь и сейчас, но и в целом. Вы мой Босуэлл¹, мой Пигмалион, а я, как бы смешно это не звучало, ваша Галатея². Вы ничего не сможете с этим сделать, но придется научиться с этим жить, мой дорогой. Я ведь как-то научился.

Доктор потрясённо взглянул на него.

— Холмс…

— Да, Ватсон. Увы, но да.

— Но почему «увы»? — нервно облизнул губы доктор.

— Потому что вы моё слабое место, — он слегка повёл плечами. — Я всегда кичился тем, что у меня нет слабых мест, но потом понял, что ошибался. Есть, и уже очень давно.

— Насколько давно? — выдохнул Ватсон.

— Вероятно, с того момента, как узнал вас.

Доктор мысленно проклял себя за глупость, ханжество и лицемерие. Он хотел извиниться за всё, но слова не шли и он только бесполезно шевелил губами.

— Здесь нет виноватых, Джон, — безошибочно понял его сыщик. — Не стоит корить себя. Всё, что вы должны сейчас сделать — это вернуться к жене. Так будет правильно. А если захотите продолжить наши… приключения, моя дверь всегда для вас открыта.

— Я не заставлю вас долго ждать, — пообещал Ватсон, сжимая его руку своей.

— Я знаю, друг мой, я знаю.

____________________________________
1. Босуэлл — Джеймс Босуэлл (англ. James Boswell, 29 октября 1740, Эдинбург — 19 мая 1795, Лондон) — шотландский писатель и мемуарист, слава которого основана на двухтомной «Жизни Сэмюэла Джонсона» (1791) — книге, которую часто называют величайшей биографией на английском языке. (с) Википедия
2. Галатея — творение скульптора Пигмалиона, в которое он безнадежно влюбился (древнегреческий миф)