На этот раз наш дорогой доктор и просто хороший (я бы даже сказала безотказный) парень Джуд осчастливил восходящую певицу и автора песен Кэтрин Хардинг, выступающую под псевдонимом Кэт Кавелли, 23 лет отроду. Газеты пишут, что у них был двухмесячный роман, когда Джуд находился в Чехии, на съемках "Шпиона". Будет ли пара оформлять отношения или всё произойдет также, как с предыдущей барышней, Самантой Брук, ребенка от которой актер отказался признавать, пока неизвестно. Кэт Кавелли
*** Чем дальше, тем больше скорби в твоих глазах. Я вижу ее сквозь пленку твоих улыбок – Натянутых наскоро, чтобы прикрыть страх, Как старый костюм, что ты заносил до дырок.
Ты часто смеешься, по-прежнему, шутишь в такт Чужим ожиданьям и делаешь то, что должно, И вспоминаешь – когда-то ты жил не так, Хоть это порою было чертовски сложно.
Чем дальше, тем глубже ты прячешь свою печаль, Она пробирается жадной змеей под кожу И жалит все чаще. А мне нестерпимо жаль Не только тебя, но и себя тоже.
Мне жалко моменты, которые ты забыл, Слова и улыбки, что не отдавали фальшью… Чем дальше, тем меньше того, кого я любил, А кто-то чужой живет его жизнью дальше. 31 марта 2015 года
Пользователь тумблера Cumulo-Nimbus пару месяцев назад сказал, что, поскольку Камбербэтч утвержден на роль Доктора Стрейнджа в киноэпопее Марвел, то в следующем фильме у них с Робертом Дауни мл. должна быть сцена, где один другому говорит по сценарию что-то типа "No shit, Sherlock" (фразеологизм про очевидность ситуации - два Шерлока в кадре [за подсказку спасибо -ordinary]), и оба почувствуют себя не в своей тарелке. Роберт прокомментировал это: It's elementary (надо понимать, идея ему понравилась)
Но вот, что любопытно. Как вы можете видеть, на скринкапсе с тумблера горит красное сердечко, а оно может быть только в том случае, когда человек, сделавший этот капс, сам лайкнул указанный пост. И никак иначе - вы не видите чужие лайки в общей ленте. Также нельзя смотреть тумблер, не будучи зарегистрированным пользователем. Плюс, если я правильно понимаю возможности тумблера, скринкапс сделан с личной страницы, потому что стандартный фоновый цвет ленты тумблера синий, и изменить его нельзя.. (для примера: моя страница на фоне дашборда тыц
Короче, либо у Роберта есть свой аккаунт в тубмлере, "либо одно из двух" (с)
“In the summer of 2004, I was in bad shape. She called me out of the blue, and I admitted everything. I don’t remember what she said, but I haven’t drank or used since.”
Пользуясь случаем: граждане, помогите найти видео, пожалуйста. Интервью было снято приблизительно во второй половине 2012 года, LIVE Kelly and Michael Мои поиски успехом не увенчались.(
Название: Бардак Автор: Виктория Доран Пейринг: RDJude Рейтинг: PG-13 (за два нехороших слова) Примечание: фик написан по мотивам недавних постов в сообществе.
Дверь захлопывается за фурией по имени Сьюзан. Ее русые волосы хлёстко рассекают воздух, будто хвост одной из диких лошадей у них на вилле, и ставят звенящий восклицательный знак в диалоге. Хотя вообще-то, думает Роберт, оскорблённо оглядывая комнату, не диалог это никакой... Он только рот открыть успел. Да и где здесь бардак?! Подумаешь, пара маек на полу валяется... Ну, и коробка из-под пиццы, да.
Он одергивает футболку на своем круглом животике и со вздохом принимается за уборку. Сьюзан сейчас все свое время уделяет малышке, и оно понятно, что настроение у недавно родившей жены так себе. Они уже проходили послеродовую депрессию с Экстоном, и у Деборы наверно тоже было что-то подобное с Индио. Правда, с Индио Роберт был не в том состоянии, чтобы подмечать детали.
Сейчас же он жил заново, можно сказать с нуля, открывая для себя все новые и новые горизонты, познавая, ошибаясь... Одним словом, учась.
Было немного неловко перед Индио... Но только немного. Этот засранец сам себе жизнь начал портить, тут уже Роберт был не при чем.
Дауни сходил в ванную, запихнул грязные футболки в бак, и с неудовольствием отметил, что уже одна треть его гардероба - всё вперемешку, от носков до брюк на выход - была спрессована в том же баке. Он хотел было крикнуть Сью, но, издав первый звук, резко передумал. Ладно. Он же сможет нажать на пару кнопок на стиралке, да? Главное, вынуть из карманов всё _до_ того, как он нажмет "старт"...
На кафель из темно-синих брюк, когда-то идеально отутюженных, а теперь безобразно мятых, выпал клочок бумаги. Роберт, нахмурившись, прочел полустертую карандашную записку.
"What's a little codependence among friends?" вопрошает бумага, и Роберт чувствует, как по спине пробегают мурашки.
Как будто всех этих интервью о "бромансе" и Питере Пене недостаточно! Теперь еще и мироздание издевается над ним, подкидывая то, что давно надо было... постирать со штанами вместе.
Джуд написал это ему в ответ на сказанную шепотом, в полутемном коридоре фразу: "Ты как чёрная дыра, Джудси. Как Рим. Все дороги ведут к тебе - и ни одна в обратную сторону"
Роберт тогда хотел сказать, что он устал от всего этого. Поигрались и хватит, милый... Но то ли Джуд не так понял, то ли...
"Что за маленькая созависимость между друзьями" - звучало как приговор и признание одновременно. Дауни не хотел обдумывать возможность того, что на самом деле он не бежал от Джуда, а глупо стоял на месте. И нет, они не черные дыры друг для друга. Они как две планеты с одинаковой силой притяжения, подвешенные в открытом космосе на катастрофически близкой дистанции. Достаточно одной жалкой песчинки, чтобы нарушить идеальный баланс .
"Если сталкиваются два небесных тела, всегда есть повреждения побочного характера"
- Да иди ты, - ругается Роберт.
Он не хочет говорить с ним.
Он не может оправдать свой поступок, когда оставляет у себя на странице "послание для Джуда", с этой самой фразой и своей физиономией.
Мистер Лоу заставляет себя ждать почти до полуночи, когда семейство Дауни после шумного дня наконец укладывается спать. Тихое треньканье телефона выдергивает Роберта из дремы, и он выметается вон из комнаты до того, как Сьюзан что-либо скажет.
- Думал, не позвонишь, - говорит он негромко, быстрым шагом преодолевая расстояние до кухни.
- Ты бежишь там? Куда или откуда?
Роберт прикрывает за собой дверь, свет не зажигает.
- Мне вот тоже интересно, куда или откуда я бегу. Или вообще стою, мать твою, на месте.
Джуд усмехается ему в ухо. Ему даже пояснять не надо, он и так все понял. Роберт слышит, как там (где бы это "там" ни было) чиркает зажигалка. Джуд выдыхает и тянет лениво:
- Ну?
Дауни соображает, что это он, вообще-то, вызвал Лоу на разговор. Теперь надо как-то объясниться.
- Да, ничего. Я просто... Просто давно не видел тебя.
Он сглатывает. В горле вдруг сухо, как в пустыне.
Джуд молчит недолго, чем-то шурша.
- Посмотри в интернете, - без эмоций.
- Мы увидимся на "Оскаре", - говорит Роберт. Он еле удерживается от того, чтобы добавить вопрос в эти слова.
- Да, наверное, - не возражает Джуд.
Разговор не вяжется. Они какое-то время молчат; Роберт слушает, как Джуд курит. Нервничая, Дауни наматывает на палец тесемку от пижамных штанов. Крутит, тянет, кусая машинально щёку изнутри и глядя в черное окно с черной же кухни и вдруг - бац! - штаны падают на пол, простившись с выдернутым шнурком.
- Бля, - Роберт прижимает телефон плечом и пытается облачиться обратно, пока на кухню не зашла жена и не спросила, какого хрена он делает в темноте да со спущенными штанами.
- Чего? - отзывается Джуд.
- С меня штаны упали, - пыхтит Роберт, прикрывая голую задницу. - А вот если бы ты был рядом, им было бы за что зацепиться.
Джуд усмехается.
- Слишком много сослагательного наклонения.
- Ну, - Роберт гордо вздергивает нос, одной рукой держа штаны, другой - телефон. - Во-первых, я американец, а мы относимся к правилам родного языка куда спокойнее вас, бриташек.
Лоу на это фыркает, как лошадь.
- А во-вторых, сослагательное наклонение показывает, что говорящий рассматривает действие как предполагаемое, возможное или желательное.
Роберт горд собой; несмотря на всю свою американистость и неполное среднее образование, он всё же может блеснуть знанием грамматики.
- Ммм, - тянет Джуд, и в его голосе слышится нечто снисходительно-томное. - И чего же ты от меня желаешь?
Роберт закатывает глаза.
- Я соскучился.
- Что-что? Не слышно, помехи на линии! - самодовольный англичашка шуршит чем-то прямо в динамик.
- Бля, я что орать на весь дом должен?! - яростно шепчет Дауни, озираясь на дверь. Повторяет чуть громче: - Я соскучился.
- И что я должен...
- Мы встретимся на "Оскаре", - твердо говорит Роберт, и Джуд замолкает. - И ты снова будешь говорить про то, как нам хорошо работалось вместе, а я напомню журналюгам, что ты не любишь, когда _это_ называют "броманс".
- Что - это? - тихо говорит Джуд.
- Всё это, - говорит Роберт. - Весь этот... бардак.
- Верно подмечено, - соглашается Джуд, вздыхает. - Тогда до "Оскара"?
Когда-нибудь я обязательно научусь вставлять видео!Отредактировано администратором А пока нашла тут старую пресс-конференцию с эпизодом с рукой.
Так вот, если перевести видео в полноэкранный режим и внимательно с 15 секунды смотреть в правый нижний угол экрана, то можно увидеть, что Роберт совершенно без палева хватал Джуда за коленки, а потом также без палева ухватил его за руку, когда с коленки руку приказали убрать... Эх, Роберт-Роберт, что ж ты творишь то...)))
Я хотел спланировать убийство, а купил машину. Как так вышло?
Это мой первый фанфик, простите Название: Занимательные моменты из жизни хрустального шара за 27,99 Фандом: RDJude Пейринг/Персонажи: Роберт Дауни мл./Джуд Лоу Категория: слэш Жанр: Бытовуха Рейтинг: R Краткое содержание: Однажды Дауни мл. узнает, что в Британии бутылочку Кока-Колы все еще называют шипучкой. Примечание: Нецензурная лексика, таймлайн сломался
Он говорит, что в их отсталой стране до сих пор баночку Кока-Колы называют шипучкой.
- Это не правда, маленький белый янки!
Они бегут в магазин наперегонки. Уже давно за полночь, но в Сохо снуют черные кэбы на дизельном двигателе, а владельцы магазинчиков не спешат закрываться, зазывая посетителей под неоновые вывески.
Цветочный, 24 часа.
Магазин детских игрушек рядом с куклами Вуду.
Кабак с игровыми автоматами. Дверцы салун из орешника, покрытого лаком, раскачиваются не прекращая, скрипя несмазанными петлями. Звук пинбола и выплевываемых автоматом монет перекрывает механическое «Вы победитель!» и «Черт! Прямо в сердце!».
Джуд останавливается у витрины со всевидящим оком Уджат со спиралевидной линией энергии и вечного движения. Глаз Гора пялится на него и на парочку ирландцев, играющих в кости на противоположной стороне улице под кашпо с петунией. Глаз охраняет хрустальный шар на железных когтистых лапах, впившихся в багровый бархат. Лицо Джуда округляется, словно и не было изнурительных тренировок каждый будний день, иногда – по воскресеньям и бесконечной протеиновой.
На вывеске белый готический шрифт: «Знак четырех» и самонадеянный лозунг, скатывающийся в облупившуюся краску из-за постоянной сырости:
- Ветер в решете*. Что еще они продают? Кружки без дна «Лучший папа»? Наклейки на бампер? Как раз думал, чего не хватает моей «бугатти»…
- Это колдуньи Шекспира. Я вижу нас в этом шаре, знаешь ли.
Роберт впечатывается носом в витрину так, что изнутри смотрится, наверное, очень комично. Око Уджат хохочет.
- Это стекло. Посмотри, как он преломляет свет, хрусталь не…
Ирландцы вскакивают со стульев и швыряют кости из деревянного стаканчика в лицо рыжебородому парню. Бороде требуется пара секунд, он шатается от выпитого, а потом наносит сокрушительный удар в челюсть парня лет двадцати на вид. На асфальт капает красное, вязкое, подсвеченное зеленым неоном. Кабак с автоматами опять радостно сообщает, что он победитель и прямо в челюсть, черт.
- Кажется, пора уносить ноги. Если, конечно, у тебя в рукаве не припрятан Нимбус-3000.
Роберт хватает его за рукав, вытягивая кремовый свитер, который подбирала Джуди. На самом деле, Лоу не помнит ее имени, но про себя называет Джуди Джуд.
Джуди Джуд 12. Она вытащила его хмельного из постели, а потом до обеда прокатывала его кредитку, пока Лоу не очухался. Он стер указательный палец в дырку, набирая код на терминале. Это тебе. А это мне. Говорила она. С Джуди Джуд 11 они упали в постель, и три дня в угаре. А эта была хороша, настойчивая.
Роберт тоже настойчив. Он вталкивает его в крошечный магазин, торгующий газировкой, чипсами и жевательной резинкой. На деревянной полке за спинной кассира бутылка хорошего виски, запечатанная в пластиковом коробе, как священный Грааль, и цена завышена втрое.
- Добро пожаловать!
На коврике и из уст продавца. У них над головой звенит дешевый китайский колокольчик с подвешенными на красных нитях монетками счастья. У кассы белый кот приветливо машет лапой, придерживая второй золотую табличку. Глаза у него – словно объелся первосортной лондонской дури.
- Сколько будет эта?
Роберт стучит по стеклу холодильного шкафа пальцами, высовывающимися из-под обрезанных перчаток. Он все еще в дурацкой маскировке китайца с приклеенной на скотч лысиной. Их все еще принимают за парочку нищих в Сохо, за полночь, в пятницу.
Миловидная индианка жует жвачку, лопая огромный пузырь. Спешит ответить, глотая стоящий в горле ком:
- Ценники слева, сэр!
Джуд взламывает дверцу холодильника и достает литровую Коку, а Роберт – двадцатку из кармана брюк.
- Как погода?
Джуд привычно заискивающе улыбается, пока индианка пробивает товар на кассе. Девушка немного пританцовывает, из правого уха тянется белый провод наушника к животу, как жизненно-важная трубка слухового аппарата, катетера для дыхания, поддержания оптимальной температуры тела, уровня холестерина в организме. В лицо она не смотрит.
- Отлично, спасибо! Бутылка шипучки у вас.
Роберт задирает голову так, что чуть не отваливается накладная лысина. Его хохот заглушает скрип скотча, сопровождающий падение волос старого китайца на кафельный пол магазина, местами в сколах. Дитя ласкар за кассой старательно отсчитывает сдачу мелочью.
- Проиграл. Что мне попросить у тебя?
Круглые, как линзы телескопа, очки Роберта сползают на нос, и он смотрит на Джуда, словно только что выиграл сто тысяч фунтов с двенадцать, красного.
Девушка протягивает горстку пенсов в руке, покрытой вздувшимися венами; наверное, в магазине нет наемной рабочей силы, и коробки с шипучкой приходится поднимать самим. Все рушится на пол, как град в июле, забивается в сколы грязно-бежевого и закатывается под стойку со старенькой контрольно-вычислительной машиной. Она смотрит в глаза цвета осадка кофейной жижи в турке и на половину отклеившегося серебристого уса.
- О. Мой. Бог.
Несколько часов назад вокруг них была кровь и горелое мясо. Роберт радостно сообщил, что чувствует себя как дома. Когда напялил пять килограммов пластика, выдавая это за золото-титановый сплав.
Большой взрыв в гостинице, а вокруг только горы манекенов, измазанных краской. Вместо человеческих осколков, как при настоящем взрыве. Частиц зубов и костей. Кровавых ванн, если кровь хлещет фонтаном из разорванных артерий. Ошметков селезенки и печени. Завтрака на полу из вскрытого желудка. Статисты просто достали дюжину манекенов и полили их вишневым желе с кусочками ягод.
Роберт усаживает манекен в шезлонг. Это мужчина в выглаженном костюме с куском вишни, запутавшимся в бороде. Он снимает хламиду китайца, бороду, скальп. Волосы примятые и немного грязные. Седые с висков, как пепел, капающий с сигареты.
- Ты не пробовал краску? Я имею в виду, у меня тоже есть пара седых волос…
И четыре ребенка. И особняк на окраине Лондона. На самом деле, у Джуда целая копна седых волос.
Под рубашкой Дауни еще одна – белая, мятая, стянутая кобурой. Он открывает кожаный карман кобуры и Джуд ожидает, что он достанет оттуда шестизарядный, с крутящимся пустым барабаном. Но в его жизни все напоминает ебаный театр абсурда.
В кобуре Дауни хот-дог с двойной порцией кетчупа и горчицы. Он раскрывает белый пакет, откидываясь на шезлонге.
- О чем вы, Уотсон?
Джуд хмыкает, всматриваясь в сторону съемочного павильона. Их бело-голубые полосатые шезлонги, кружевные синие зонтики и старая магнитола, жующая песок при исполнении очередного хита на бис, словно ее украли у банды подростков с пляжа, пока те рухнули под ближайшую скалу, чтобы заняться первым неловким сексом – вовсе и не их, а декорации к какому-то ненавязчивому фильму. Джуд тычет в огромные кнопки, и приемник, натужно хрипя, выплевывает утробные звуки, похожие на «Хэй, Джуд» в исполнении бессмертных Битлз. Двойная порция кетчупа тут же оказывается у Роберта на щетине Холмса, он тянет пальцы к газировке, умоляюще смотря.
Лоу бы писал на фастфуде, на белых бумажных пакетах и картонных стаканчиках из-под кофе с пластиковой крышкой, вместо имен и дурацких стикеров: «Не для употребления внутрь». Но он так не идеален. Слишком ленив, чтобы бороться за права «зеленых», ходить с транспарантами, теряясь в лондонском тумане или спасать белых тигров. Он даже не может защитить галапагосского морского льва от вымирания. Но в первую их встречу, после короткого рукопожатия, Роберт твердил, заходясь истерикой в кресле гримера, что он, с этим, ты взгляни на него.
Его даже не заметят на экране.
Он может сдохнуть на беговой дорожке, кому какая разница, если в другом конце киноэкрана с фронтальной проекцией Джуд Лоу.
Если фильм провалится в прокате, они могут использовать план «Б» - полтора часа мастурбирующего Джуда перед камерой с высоким разрешением.
Они соберут миллиарды. Бросят в копилку бюджет Нигерии за год за отчислением налогов. Возьмут Оскар. Снимут сиквел и снова повторят набивший оскомину фокус. Возьмут глобус. Им будут до конца жизни привозить грузовиками письма от сопливых подростков, заявляющих, что это было лучшее дрочилово в их жизни, мистер Лоу, с любовью, ваш друг с потными ладошками. Возьмут Бафта.
Или его домашнее порно, если он согласится отдать им старые пленочные кассеты, надежно запрятанные в шкафу с возможностью запирания на ключ.
Джуд тихо подпевает магнитоле, пока Роберт опустошает бутылку шипучки. Их туманный Альбион где-то на рубеже веков, с хьюмидорами, поркой и типами, которых не может убить никто, кто женщиной рожден. Их почтенный джентльмен с неаккуратным кусочком вишни в бороде таинственно молчалив.
- Я взял на себя труд приукрасить дело Наполеона преступного мира.
- Неужели?
Роберт давится спрессованным фаршем и просроченным кетчупом, теперь ясно, зачем они положили двойную порцию, прикрыв разрубленные кишки, глаза, сухожилия листом заветренного салата.
- Да. Вы учите меня танцевать, и я становлюсь довольно неплох в этом деле, как ученик Сократа. Кроме того, мы собираемся танцевать с Мэри венский вальс. На нашей свадьбе, Холмс.
- Неуфели?
Сморщенный кончик сосиски торчит изо рта Роберта, он с усилием глотает и облизывает пальцы. Невыносимый беспардонный янки.
- В последний раз я вальсировал на свадьбе друга. Он спасатель, знаете. На континент приходит беда и тут появляется он. И спасает. Мессия в красно-золотом плаще. Хороший парень. Женился миллиард лет назад на… Как ее, боже, Сьюзан. Точно, Сьюзан. Но стоит только свистнуть, он появится, клянусь.
Джуд выбирается из шезлонга, кеды скользят по сырой земле, а в воздухе запах свежескошенной травы. Чертова система автоматического полива. Наверное, здесь будут снимать сцену с барбекю, где встретится большая крепкая семья, а потом подъедет младший сын, заделавшийся врачом или адвокатом, припаркует свой «бугатти» прямо посреди аккуратно подстриженного газона и испортит всем праздник. Или это декорации для сцены, где Джуди Джуд 13 копает могилу своему парню, и земля забивается под обкусанные от стресса, что он ей изменял, а она его пристрелила, ногти. На захоронение она поставит шезлонг и старую магнитолу рядом, которая отыграет похоронный марш.
- Я видел церковь, в которой вы собираетесь жениться. Вам негде будет танцевать, Уотсон. Но я не могу вам помешать поступательно мылить петлю.
Он вкладывает ладонь в руку Джуда Первого и поднимается на ноги. Сначала они и правда вальсируют, а когда Роберт достаточно уродует кеды Джуда носками ботинок китайца и танец сходит на нет, они просто покачиваются в так музыкальным плевкам разваливающегося приемника.
- Мне кажется, ваше сердце стучит у меня в груди, Уотсон. Любопытное явление.
- Наконец-то в ней будет хоть что-то стучать, Холмс.
Джуд жмурится и путается своими роскошными усами в щетине Роберта. Крошки хот-дога, двойной острый, мятная жвачка, пока они бежали до магазина, все. Он вцепляется в дурацкие подтяжки и не знает, что делать. Ему бы послушать любую из Джуди Джуд, вечно тешащих его самолюбие. Джуди все делают сами, а Дауни стоит, как каменный гость, как молнию заело на костюме Железного человека, провод закоротило или что у него там. Он отстраняется на секунду, пока Лоу в панике начинает его раздевать, и улыбается такой блядской улыбкой, какой у Шерлока Холмса на лице не будет никогда.
- Это тоже часть вашей беллетристики?
Лоу поспешно кивает и сминает послушные губы поцелуем.
- Метафора.
***
Они в церкви и Джуд Лоу женится. Скамейки маленькой обители бога заполнены массовкой, с алтаря облупляется краска, а у ног, пробитых гвоздями полустертая надпись: «Сей есть Иис…». Джуд Лоу женится перед лицом пластикового манекена в венце, похожем на рождественскую гирлянду, прибитого гвоздями. Намертво.
Он не говорит: «Беру», не говорит: «Я согласен». Джуд просто надевает кольцо на палец Келли, а потом целует ее.
Нет, нет, нет.
Нет.
Гай подскакивает с кресла с надписью «директор», установленного за алтарем прямо за парнем, который страдал за их грехи. Джуд смотрит на манекен. Поворачивается к Келли, снова поднимает фату, снова надевает кольцо, целует.
Гай машет руками, в одной из них зажат пончик. На Джуда накатывает тошнота. Ему не по себе от мысли, что за его грехи умирал раскрашенный манекен в венце, похожим на гирлянду из-под которой сочится кровь. За его парковку в неположенном месте. Неоплаченные штрафы. Бургеры с виски. Похоть. За то, что возлюбил ближнего своего. За то, что дал себя поиметь Дауни в его трейлере.
Святой отец, он согрешил. Список его оплошностей перед богом длинною в жизнь. Он неловко целует Мери Келли.
Нет. Нет. Нет.
Роберт кивает на огромный автобус, который перевозит музыкальные группы. У них не так много актеров, не живущих в Лондоне, поэтому решили раскошелиться. В холодильнике у него только грейпфрут и вишневый сок с кусочками вишни. Кровать расстелена, он виновато смотрит и говорит, что знал с самого начала. С самого первого взгляда Роберт Дауни младший знал, что они переспят. И Джуду сказочно повезло, потому что на первый фильм ему действительно выделили трейлер.
Джуд впивается губами в рот Мери Келли. Гай в ярости.
Нет!
Сказочно-везучий-Джуд обрушивается на кровать и теряет голову. Он утягивает Роберта, вцепившегося в вишневый сок с собой, и все проливается на камзол Уотсона, в котором ему женится. Они долго целуются, а после Дауни вворачивает кулак в кипельно-белые простыни и трахает его, второй рукой ловко скользя по члену Джуда.
Стоп, снято!
Гай аплодирует, засунув в рот остатки пончика с сахарной пудрой. Парни, наряженные в военных, изображающие друзей жениха, по-граждански улыбаются, дамы в тяжелых платьях утомленно вздыхают. Шерлок Холмс пепелит взглядом Иисуса.
В чернильной ночи перед самым рассветом он приглаживает подушечками пальцев щеточку его усов, а потом тычет в губы, нарочно сильно, чтобы задремавший Джуд проснулся.
Он говорит, что знал, с самого начала знал, что Лоу так паршиво трахается. Перед ним, наверное, ноги расходятся машинально. Женщины платят большие деньги, чтобы припасть к его чреслам. И акции по праздникам – Джуд Лоу будет в позе бревна с семидесяти процентной скидкой. Господи, говорит, какой же ты охуенно красивый.
Джуд собирается с мыслями. Дауни, кажется, чудовищно прав. Он не понимает, как это могло произойти. Как корабль «Гетеросексуальность», на котором он плыл всю свою жизнь, мог пошатнуться, дав течь, а теперь его голову вскрывают осколками бутылки шампанского, разбитой о борт. Он накрывается одеялом с головой и опускается ниже. Член и волосы в паху тонко пахнут тропическим гелем для душа, нашедшимся в ванной Роберта.
Его «Гетеросексуальность» на полном ходу бросает якорь, и они сразу останавливаются, а ветер дует в паруса, как в решето. И ему непоколебимо чудится, что на тридцать восьмом году жизни он, наконец, отыскал верный путь. А с утра он женится. В 09:30. Он, доктор, Мэри, Келли Райли - они все женятся. Неделю назад он был влюблен в свой распланированный график и своего агента, который напоминал ему о каждой встрече, каждом свидании, каждом походе в кино. Он целует головку члена, сосет смазку, давится, кашляет, целует снова. И вся жизнь его выбивается из графика. И теперь он даже не знает, что будет через два часа.
***
- На.
Роберт вываливает перед ним хрустальный шар на когтистых лапах. Лицо Джуда рассекает огромная трещина. Наверное, шар везли в багажнике, вписываясь в поворот на скорости под восемьдесят, пока он в панике метался по «бугатти» с наклейкой на бампере. На пухлом боку поблекшие остатки ценника «…,99», из пакета выпадает карточка с призывом узнать прошлое и будущее. А он не знал, что будет через два часа.
Теперь ясно. Три премии Оскар. За монтаж звука, костюмы и лучший поцелуй, которого не было, вообще-то был, но никто не заснял. И две номинации за лучшую мужскую и мужскую второго плана. Роберт сцепляет руки в замок и кладет на шею, меряя комнату шагами. Как будто это у него второй план и мандраж перед премьерой.
Джуд все пытался вспомнить, как называется эта штука, вшитая в грудь Тони Старка. Та нелепая хуйня, вросшая в мясо с палладием внутри, замененным на вновь открытый элемент. Роберт сказал: «Сердце», а Джуд настаивал, что это анатомически невозможно, потому что мечевидный хрящ и истинные ребра, а он же врач, в конце концов. Он похоронил Роберта двенадцатью способами, включая слияние огромного магнита и его железного сердца, а тот притащил ему гадальный шар и ветер в решете за …,99.
- Слушай, ты можешь играть, например, супергероя. Я имею в виду, мы можем придумать какого-нибудь классного парня, родившегося в Англии, в Сохо скажем.
Он размахивает руками, каждую секунду поправляет волосы, а спина у него идеально прямая, как всегда. Жаль, за плащом Шерлока этого не видно. Джуд всматривается в прошлое и будущее, треснувшее по дешевому стеклу, опять видит их.
- И имя крутое выберем, а? Такой чопорный супергерой-денди, не спасающий женщин, если они в ночной сорочке, а? Генерал Каучук?
Они думают о костюме, о цвете лосин, о миссиях, на которые будет спешить Каучук после того, как выпьет свой пятичасовой Эрл Грей с молоком. Взболтать, но не смешивать. Потом Роберт говорит, что у него дети, а у детей проблемы и его сын, так вышло. В бардачке машины нашли кокаин, а парня задержали с косяком в зубах, уткнув лицом в капот «ауди» - подарок Роберта на двадцатилетие. Он не хочет рассказывать, наплел чушь про поддержку при абстинентном синдроме, клиники для наркозависимых, мягкую реабилитацию, новую жизнь. На самом деле, Дауни просто раскроит ему башку, как только окажется дома. Ты просто совершаешь небольшую оплошность, а она уверенно называет тебя отцом. Ты даже даришь ей «ауди» на двадцать свечей, а она хранит в бардачке кокаин и трахает бывших школьных подружек на твоем шикарном заднем сидении с вельветовой обивкой.
- Я никогда не верил, что стану чьим-то фанатом с потными ладошками. И теперь я просто старик, пересекающий океан из-за глуповатого Джона Буля*, потому что три года назад, он не дал.
Джуд ведет указательным пальцем трещине. В одном из павильонов что-то гремит и рычит так, словно Годзилла карабкается на небоскреб. На Роберте чудовищный зеленый свитер с оленями и клетчатые штаны – они записывали рождественское поздравление к премьере в сентябре. Развели камин в удушающей жаре, напивались шампанским с первого дубля среди горшков с пуансетией и подсвечников меноры для охвата всех религиозных слоев населения. Слова Роберта тяжело ворочаются в голове Джуда, как рыбы, плывущие сквозь тину в омуте. Он не понимает из-за шампанского и мартини и водки, но, кажется, все поползновения к тому, что он снова один на сцене своего ебаного театра абсурда. Он смотрит на развороченную постель за спиной Дауни в дурацком свитере и штанах дурацких, на простыни, на которых отдался Дауни в дурацком свитере, и твердо говорит, чеканя слова:
- Нет. Я. Видел. Нас. Вместе.
Роберт захлебывается воздухом, беспорядочно мельтешит руками. Джуд чешет заросшую щеку и аккуратно подстриженные усы Уотсона, на всякий случай добавляя:
- Если ты бросаешь меня, то я тебя не отпускаю. На мне гобелен твоей матери, знаешь ли.
И все. Джуд бы так и оставил это на грани реальности и игры, с этим уважительным «вы» и «Холмс», когда ему совали член в глотку. И как будто ничего не было. Как будто не он метался на простынях, а у Уотсона был жар, а самое верное средство, как известно, крепкий трах. Если бы они жили до того, как люди научились строить корабли, он бы проплыл полторы тысячи лье за Холмсом, сам открыл Лос-Анджелес и снял там квартиру, ближе к нему.
Роберт останавливается, как вкопанный, молчит. Джуд чешет щеку. Он сам. Сам подарил ему шар судьбы, который напророчил, что все их шестеро детей будут общими. В последний раз его подарки кончились семью граммами кокса и тюрьмой. Он наклоняется к Джуду, сидящему в несуразном красном свитере с белыми и золотыми снежинками, осыпающимися комьями на верхушки елок, вышитых по подолу. Целует крепко, хватая худое колено в полосатых несуразных штанах. Он еле дышит, господи, как беспредельно стар он для таких вещей, и сердце стучит к инфаркту. Роберт перекидывает ногу и садится на колени, он так делал, лет в семнадцать. Сколько, сколько ему там накапало? Он переводит дух, пока Джуд припадает мокрыми от их слюней губами к шее и хрипит:
Сегодня (не побоюсь быть пафосной) день рождения у одного из самых красивых мужиков современности!
Джуда мы видели всяким: одетым с иголочки — и донашивающим любимые растянутые треники; в странных шапочках, скрывающих плешку; с чудовищной бородой "а-ля русский князь". Но в любом образе он умудряется быть неотразимым, пронося свою харизму через все роли...
Сегодня Джуду снова восемнадцать: глядя на него можно подумать, что он изобрел (или как минимум нашел) машину времени. Или он знает секрет вечной молодости.
Поэтому, поздравляя его с очередной днюхой, можно смело брать фотографию десятилетней давности. Будьте уверены, сейчас он выглядит именно так